Когда Голг заговорил снова, путники обернулись к нему, но поначалу не увидели ничего, кроме тьмы — так ослепило их сияние реки.
— Ваши высочества, — сказал гномик, — почему бы и вам не спуститься в Бисм? Вы будете там куда счастливее, чем в холодном, беззащитном, голом Надземье. Спуститесь хотя бы на время!
Джил была убеждена, что никто из ее друзей ни на секунду не соблазнится гостеприимством Голга, но, к своему ужасу, вдруг услыхала голос принца.
— В самом деле, добрый мой Голг, я почти готов отправиться с тобою. Нас ожидали бы замечательные приключения. Да и кто из смертных бывал в Бисме? И кому из них еще представится такой случай? Не знаю, как удастся мне в будущем примириться с тем, что однажды мог проникнуть в глубочайшие пропасти земли, и не захотел этого. Но может ли человек жить там? И плаваете ли вы сами по огненным рекам?
— О нет, ваша милость. Только саламандры живут в огне.
— А что за звери эти ваши саламандры? — спросил принц.
— Трудно сказать, ваша милость, — отвечал Голг. — Они раскалены добела, и на них трудно смотреть. По большей части, они похожи на небольших дракончиков. Они разговаривают с нами из огня. И они такие умные, такие говорливые — заслушаешься!
Джил бросила быстрый взгляд на Юстаса. Уж ему-то — думала девочка — еще меньше хочется карабкаться вниз по обрыву, чем ей! Сердце у нее упало, когда она увидала, как переменилось его лицо. Теперь он больше походил на принца Рилиана, чем на Ерша из Экспериментальной школы. Юстас снова стал тем, кто плавал с королем Каспианом на край света.
— Ваше высочество, — молвил он, — будь здесь мой старый товарищ Рипичип, вождь говорящих мышей, он сказал бы, что отказ от этого приглашения запятнал бы нашу честь.
— Между прочим, — сказал Голг, — там внизу, целые горы настоящего золота, серебра и алмазов.
— Чушь! — фыркнула Джил. — Будто мы уже сейчас не глубже самых глубоких шахт в мире!
— Да, — ответил Голг, — я слыхал об этих царапинках на земной коре, которые вы, жители поверхности, зовете шахтами. Но там добывают мертвое золото, мертвое серебро и мертвые самоцветы. У нас в Бисме они живые, они растут. Там я смогу поднести вам букеты рубинов и выжать полный стакан алмазного сока. После этого вы прикоснуться не захотите к холодным, неживым сокровищам ваших мелких шахт.
— Мой отец плавал на край света, — задумчиво произнес Рилиан. — И его сыну пристало бы спуститься на дно вселенной!
— Если ваше высочество хочет застать короля Каспиана в живых, — возразил Лужехмур, — нам пора выходить на дорогу, ведущую наверх.
— Кроме того, лично я ни за что не согласна спускаться в эту яму, — добавила Джил.
— Что ж, если вашим высочествам действительно угодно вернуться в Надземье, — сказал Голг, — есть один участок дороги пониже этого. Но если наводнение продолжается…
— О, скорее, скорее, пожалуйста! — взмолилась Джил.
Но если наводнение продолжается…
— О, скорее, скорее, пожалуйста! — взмолилась Джил.
— Боюсь, нам и впрямь надо идти, — принц глубоко вздохнул. — Но половину своего сердца я оставляю в Бисме…
— Пожалуйста! — канючила Джил.
— Где же дорога? — спросил Лужехмур.
— Вдоль нее расставлены фонари, — сказал гномик. — Ваша честь может увидеть начало дороги за обрывом.
— А фонари еще долго будут светить? — спросил Лужехмур.
В этот миг из самых глубин Бисма вдруг раздался шипящий, резкий голос, словно заговорил сам Огонь. Наверное, это была саламандра.
— Быстрее! Быстрее! Быстрее! К скалам! К скалам! — просвистел он. — Щель смыкается! Смыкается! Скорее!
В тот же миг скалы с душераздирающим скрежетом пришли в движение. Пропасть стала на глазах сужаться. Со всех сторон в нее устремились запоздавшие гномы. Они даже не стали карабкаться вниз по скалам, а просто прыгали вниз, навстречу могучему потоку раскаленного воздуха, и медленно снижались, подобно осенним листьям. Гномов становилось все больше, пока их черная стая почти не заслонила от взгляда огненную реку и овраги, усеянные деревьями с самоцветами. «Прощайте, ваши высочества! — воскликнул Голг. — Мне тоже пора!» Он оказался одним из последних, кто прыгнул вниз. Щель сузилась до ширины горной речки, потом до отверстиях в почтовом ящике, и, наконец, стала не толще ослепительно яркой нити. После этого стены ее сомкнулись с таким грохотом, будто лязгнула буферами добрая тысяча поездов. Жаркий, сводящий с ума запах исчез. Путешественники были одни в Подземье, которое казалось еще темнее, чем раньше. Тусклые бледные, мрачные фонари слабо освещали дорогу.
— Ну вот, — заметил Лужехмур, — десять шансов против одного, что мы уже опоздали. Но отчего не попробовать? Не удивлюсь, если эти фонарики минут через пять погаснут.
Они пустили лошадей галопом, и подковы зацокали по сумрачной дороге, которая почти сразу пошла под уклон. Они бы подумали, что Голг ошибся дорогой, если бы на той стороне долины, повсюду, куда достигал глаз, не мерцала цепочка таких же фонарей, бегущая то вверх, то вниз. Однако на дне долины эти фонари упирались в поток воды.
— Поспешим! — воскликнул принц. Они поскакали вниз по склону. Пятью минутами позже им вряд ли бы это удалось — поток несся по долине, словно от мельничной запруды, и лошади не сумели бы переплыть его. Но пока он был всего полметра глубиной, и, хотя вокруг лошадиных ног крутились водовороты, путники благополучно достигли другого берега.