— Мне-то да, — отвечал Ерш, — а вот Лужехмур жалуется на головную боль.
А! У тебя окно с подоконником. Давай-ка заберемся на него и посмотрим, что делается снаружи.
Так они и поступили. Джил сразу же вскрикнула:
— Ну и кошмар!
Светило солнце, почти весь снег растаял под дождем. Под ними, словно распластанная на столе карта, лежала плоская вершина холма, на которую они с таким трудом взобрались вчера. Из замка было ясно видно, что это развалины огромного города. Плоской вершина была, как сейчас увидела Джил, из-за мостовой, местами разрушенной. Торчавшие вкривь и вкось выступы были остатками домов, некогда служивших великанам дворцами и храмами. Один участок стены, метров в полтораста высотой, был тем самым утесом, который Джил видела вчера. Обломки колонн лежали у его подножия, словно каменные стволы чудовищных деревьев. А уступы, по которым они карабкались на северной стороне горы, как и те, что на южной, были остатками великанских лестниц. И в довершение, в самом центре холма было начертано большими темными буквами: ПОДО МНОЙ.
Трое путешественников взглянули друг на друга почти в отчаянии, и Ерш, присвистнув, сказал то, что все они думали.
— Мы пропустили второй и третий знаки.
— Это я виновата, — Джил мгновенно припомнила свой сон. — Я… я перестала повторять знаки каждый вечер. Если бы я о них думала, я бы даже в снегу узнала, что мы в разрушенном городе.
— Я еще больше виноват, — сказал Лужехмур. — Я-то его узнал. Или почти узнал. Мне казалось, что холм очень похож на развалины.
— С тобой-то как раз все в порядке, — сказал Ерш. — Ты ведь нас старался остановить.
— Плохо старался, — ответил квакль. — Надо было лучше. Ах! Я же мог вас просто за руки схватить!
— Правда в том, — сказал Ерш, — что мы так рвались в это место, что все остальное вылетело у нас из головы. У меня, по крайней мере. С тех пор, как мы встретили ту даму с молчаливым рыцарем, мы только о Харфанге и мечтали. А о принце Рилиане почти забыли.
— Не удивлюсь, — сказал Лужехмур, — если она как раз этого и хотела.
— Чего я не понимаю, — заговорила Джил, — почему мы букв не увидели? Или они там появились за эту ночь? Может быть, Аслан успел их начертить за это время? Мне такой странный сон приснился…
Она пересказала друзьям свой сон.
— Ух ты, дубина! — воскликнул Ерш. — Мы же их видели. Мы побывали у этой надписи. Понимаешь? Мы были у буквы М… Пошли по левой палочке буквы на север, потом повернули направо, потом из угла снова направо, и затем на юг. Идиоты! — Он в сердцах ударил по подоконнику. — Прекрасно знаю, что ты думала, Джил. Я и сам думал о том же самом — как было бы замечательно, если бы Аслан начертал буквы на камне уже после того, как мы миновали разрушенный город. Да? Нет! Они там были уже вчера. Нам и всего-то дали четыре знака, и три из них мы проворонили…
— Ты хочешь сказать, я проворонила, — сказала Джил. — Хорошо. Я все вам портила с самого начала. Ладно, мне ужасно стыдно. Но все-таки, что же означают эти слова, — «подо мной»? Абракадабра какая-то.
— Нет-нет, — сказал Лужехмур. — Это значит, что мы должны искать принца под городом.
— Но как? — удивилась Джил.
— В том-то и вопрос, — Лужехмур потер свои большие лягушачьи лапы. — Как нам теперь это сделать? Несомненно, будь у нас голова на месте, когда мы брели по Городу Развалин, мы бы обнаружили что-нибудь — дверцу, пещеру, туннель. Встретили бы кого-нибудь, кто сумел бы помочь. Может быть, даже самого Аслана, кто знает. Как-нибудь пробрались бы под эти глыбы. Указания Аслана всегда действенны, без исключений. А вот как нам быть теперь — это уже другая история.
— Наверно, надо вернуться в город, — сказала Джил.
А вот как нам быть теперь — это уже другая история.
— Наверно, надо вернуться в город, — сказала Джил.
— Легче легкого, не правда ли? — съязвил Лужехмур. — Давайте для начала попробуем открыть хотя бы эту дверь.
Они взглянули на дверь и увидели, что никто из них не достает до ручки, а если и дотянется — не сможет повернуть.
— Может быть, нас выпустят, если мы попросим? — спросила Джил. Все промолчали, но каждый подумал, что вряд ли это возможно.
Мысль была не из приятных. Лужехмур категорически возражал против откровенничанья с великанами и просьб об освобождении. Дети, конечно, не могли рассказать великанам о цели своего похода, потому что обещали Лужехмуру, что будут об этом молчать. Все трое были почти уверены, что ночью из замка улизнуть не удастся. Вечером их запрут в комнатах, где им придется томиться до утра. Можно, конечно, попросить оставить двери открытыми, но это вызовет у великанов подозрение.
— Единственный шанс, — заговорил Ерш, — это сбежать днем. Наверняка после обеда великаны ложатся на часок-другой поспать. И если прокрасться на кухню — черный ход может оказаться открытым?
— Шанс из самых крошечных, — сказал Лужехмур. — Но другого-то у нас нет.
Вообще-то план был не такой уж безнадежный. Иной раз выскользнуть из дома средь бела дня легче, чем в полночь. Двери и окна скорее всего будут открыты, а если поймают, всегда можно притвориться, что просто хотел прогуляться. (Ни взрослые, ни великаны ни за что такому не поверят, если увидят вас вылезающим из спальни в час ночи).