Он сидел в шайке, в руке, свободной от Бутылки, у него была лейка, а в зубах — берёзовый веник.
Оракул посмотрел на нас как на немытых идиотов.
— Натяните мне нос, — прожевал он через веник.
Мы сделали это.
— Поставьте меня на бобы…
Мы исполнили и эту просьбу Оракула.
— Вотрите мне очки!
Часа полтора мы потратили на то, чтобы найти очки Оракула и хорошенько втереть их.
Наконец, Оракул выронил веник из зубов, поставил на пол лейку, и, взмахнув рукой, окатил нас вонючим пивом.
Мы подступили к нему с упованьем.
Оракул разверз уста и начал подманивать нас пальцами.
— Чучело Пингвина нужно кормить чучелом рыбы, — сказал Оракул мне в нос.
— Не перепились ещё добры молодцы в земле русской! — сказал Оракул, наклонившись к уху Боцмана Наливайко.
— В овне ты обретёшь право своё, — сказал Оракул, глядя в глаза Всаднице без Головы.
— Несть того, несть и другого, бойся коль Кварк оказался Уржумом — сказал Оракул образованному Рылееву, и того, что-то сразу же осознавшего, чуть не хватил Кондратий.
— И волки сыты, и овцы целы, и пастуху памятник, — сказал Оракул в макушку Лоцману Себастьяну Перрейре.
— Главное — никогда не спрашивай, по ком звонит колокольчик, — сказал Оракул нашему капитану.
И мы, теперь совершенно просветлённые и абсолютно нынче ёбнутые на голову, были выпихнуты из банной избушки.
XVI
Разложив на родной палубе газету, а на газете — варёные яйца, солёные огурцы, мятые помидоры, солонки и мокрых куриц, мы ошарашено посмотрели друг на друга.
— Ну, причём тут… — сказали мы в лад и в тон, невпопад и не в кассу.
Действительно, при чём тут чучело рыбы и пастухи, причём тут овно, скажем, или овин.
— Да и Уржум тут явно ни при чём — продолжил вслух образованный Рылеев.
— А вот это позволю вам не позволить, — сказал Себастьян Перрейра.
— Тут, знаете ли, знатно собака порылась. Дело в том, что я знаю историю одного мальчика, что жил бы себе в городе Уржуме на реке Уржумке, да и наживал бы в последствии добра. Но подавился он в какой-то момент устричной костричкой, и пошла его жизнь совсем иначе, закрутил его ветер странствий, каркнула ему судьба в затылок и пресеклись его коридорные пути.
— О как! — крякнул Капитан. — И что это, стало быть, значит?
— Да хрен его знает, — отвечал Перрейра, — мне-то откуда это знать? Это ведь для Рылеева пророчество. Мне бы со своим разобраться.
Хотя с моим-то всё как раз понятно. Я не берегу самой жизни, пытаясь способствовать поискам Золотого Сруна, я всего себя отдаю общему делу, а единственно на что рассчитываю, так это на людскую благодарность. Да.
Ещё довольно долго толковали мы пророчества, одна только лишь Всадница без Головы отказалась это делать. Ей очень не понравилось её собственное, хотя её нежные губы ещё долго чуть слышно склоняли странное слово «овне, овну, овном»…
Так ничего не придумав, мы доели яйца, огурцы, помидоры, мокрых куриц, вылизали солонки и, чего скрывать, допили водку-паленку, что притащил откуда-то Боцман Наливайко.
XVII
Утром одного праздничного дня мы высадились на неизвестном острове.
Боцман Наливайко сразу же приветственно замахал жителям этого острова, что сидели за столом.
Жители замахали в ответ.
Мы приближались к праздничному столу медленно, с упованием и ящиком рома в подарок.
Хозяева улыбались нам и предлагали присаживаться. За столом оказалось неожиданно много народу — мы выпили по первой, и выпили по второй.
Капитан подробно рассказал историю наших странствий, и народ за столом несколько заскучал. Но выпили ещё и понеслось.
Боцман Наливайко всё время совал локтем в бок своему соседу, предлагая ему чокнуться. Сосед не реагировал, и Боцман в кровь разбил себе локоть.
— Да что ж это такое? — возмутился он. — Кто ж это?
— Это Каменный гость, — вежливо ответили нам хозяева. — Сел и не уходит.
Только теперь мы заметили, что некоторые гости сидят за столом очень давно, у одного высокого, в шляпе даже было гнездо.
Оказалось, что это настоящий Незваный гость. Впрочем, рядом с ним сидел не менее настоящий татарин и стучал кривой саблей по столу.
Хозяева радушно улыбались им всем, но нам стало как-то не по себе.
Мы заметили, что и мы ведём себя довольно странно — наш Капитан закинул ногу в тапочке на стол, Боцман начал бузить, Кондратий Рылеев рыгать, а юнга — блевать.
Я проповедовал, Всадница без Головы строила из себя что-то и от этого всё время менялась фигурой. Рылеев сколотил из четырёх стульев тайное общество.
Мы вели себя совершенно безобразно Себастьян Перрейра сначала резал испанским ножом скатерть, а потом схватился с лучшим татарином в поножовном поединке.
— Что же мы делаем, — наконец, собрав силы, закричал наш Капитан. — Это ужас какой-то. Дорогие Хозяева, не надоели ли мы вам?
— Нет, что вы, — заулыбались хозяева. — Что вы, мы вам так рады, посидите ещё.
— Вы серьёзно? — и мы посидели ещё.
Я, устав проповедовать, плевал под стол. Кондратий решил свергнуть хозяев из-за стола. Всадница без Головы обслюнявила Каменного гостя и немного растопила камень, Боцман подрался со Себастьяном Перрейрой, а Капитан залез под стол в поисках тапочка.
И вот из-под стола раздался суровый крик Капитана: