Они не нарушили своей клятвы, и спустя пятьдесят лет после подписания тайных договоров люди эмирата вспоминали кровавых ассасинов лишь в песнях, легендах и недостоверных сказаниях.
Мы же клялись в том, что раз в год будем вместе с ними приносить жертву Прошлым богам.
Раз в год один из тринадцати батинитов, последних свидетелей Истины, и один из старейшин Совета Высших Мэйланя согласно жребию будут встречаться в смертельном поединке.
Один на один.
И Прошлые боги будут неслышно рукоплескать в ночи.
Они рукоплескали — до сегодняшней ночи.
Если в поединке погибал боец-батинит, то за год оставшиеся Двенадцать должны были отыскать и обучить добровольного неофита, чтобы к дню следующей жертвы их снова было Двенадцать и Один. Если же добровольца не находилось, то Прошлые боги ждали еще год.
Они ждали столько, сколько было нужно для того, чтобы в подземелье старейшин Совета всегда встречали Двенадцать и Один.
Если в поединке погибал один из старейшин, то мы хоронили его согласно обычаям и стараясь не вызвать кривотолков среди горожан и членов семьи погибшего. После чего избирался новый старейшина, и мы посвящали его в тайну Двенадцати и Одного, вручая наследное оружие покойного, и с ним в руках бился он у алтаря Истины Батин.
В том случае, когда оружие ломалось в бою, что происходило редко — ну что ж, значит, не судьба…
Если же при принесении жертвы ломалось оружие батинита, то будущий доброволец, новый Даи-хранитель, входил в круг последних свидетелей Истины со своим клинком; если оружие оставалось целым, то оно вручалось неофиту, как наследие ушедшего приходящему.
Так было — до сегодняшней ночи.
Два века тому назад при принесении жертвы Прошлым богам был убит батинит в Кабире; через месяц то же самое произошло в Дурбане. Семь лет после этого Прошлые боги терпеливо ожидали следующей жертвы, обходя Дурбан и Кабир, ибо Двенадцать не могли отыскать Одного.
Добровольцев — не находилось.
На восьмой год батиниты Кабира и Дурбана отказались от Истины, отреклись от Сокровенной Тайны, сказав: если человечество и впрямь разучилось убивать, значит, оно достойно того, чтобы быть убитым; а мы тоже люди.
Полвека спустя их слова повторили батиниты Кимены и Хаффы, перестав быть Двенадцатью и Одним.
Так было — до сегодняшней ночи.
Потому что этой ночью в подземном зале для принесения очередной жертвы Прошлым богам сойдутся тринадцать убийц по убеждениям и тринадцать убийц по принуждению; и мы нарушим договор.
Мы не станем ждать жребия.
Мы нападем на них первыми, без предупреждения, все на всех, так, как нападают клятвопреступники — из-за угла, подло и беспощадно.
Мы убьем их всех и сломаем их наследственное оружие.
В Мэйлане никогда больше не поднимет голову змея учения Батин; в Мэйлане никогда больше не будет Двенадцати и Одного.
В Мэйлане останется только тринадцать невольных убийц.
Мы.
Старейшины Совета Высших.
Ашока Викрамадитья и его прямой тяжелый меч Кханда Вьячасена, Абдаль ан-Фарсид и его сабля-шамшер иль-Самак, правитель города Сунь Шикуань и меч «девяти колец», кривой Цзюваньдао; Джанг Тун и нож Бадек ханг-Тун, Сайф Одноглазый с кинжалом Ландинг Терусом, браться Ори и Ри с двуручным топором Масакири-кай и боевым веером Сунь по прозвищу Павлин; Лян Чилинь с двузубцем Ма, Языком кобры, затем Мотогарэ Кутие и его копье Катакама Яри, Белый тигр; могучий кузнец Ян и двойная палица Убан, крохотный боец Аран Юлинь и боевой серп Кама Мотогари; единственная женщина в Совете, хрупкая и неукротимая О Ранкесю, вдохновительница сегодняшней ночи, и ее нагината Катори сан-Кесе…
И я.
Фань Анкор-Кун и прямой меч Дан Гьен по прозвищу Скользящий Перст.
Вчера я отправил своего брата, молодого Хо Анкора, наследного вана Мэйланя из Вэйской ветви Анкоров-южан, в Кабир. Хо уехал, взяв с собой родовой меч их семьи, месяц назад получивший прозвище Единорог.
Уезжай, Хо, и ни о чем не спрашивай…
Я желаю тебе, чтоб столица стала твоим домом, а не временным караван-сараем!
…Остальные старейшины Совета Высших последовали моему примеру.
В случае чего — грязь слухов не прилипнет к молодежи, волна позора не захлестнет их; и им не придется платить по нашим счетам.
Впрочем, если последняя жертва Прошлым богам будет принесена так, как предполагается — никто ничего не узнает.
Пусть поют песни.
Пусть рассказывают сказки.
Пусть… пусть живут, как жили.
И мы, старейшины Совета, убийцы поневоле — мы тоже будем жить, как жили; мы будем корчиться под бичом памяти, но останемся жить.
Чтобы никто ничего не узнал.
Сегодня ночью мы нарушим клятву — дабы семя насильственной смерти пожрало само себя.
К счастью, мы тоже смертны.
Ах, как хотелось бы мне хоть немного пожить в том мире, который будет после нас! — после нас, клятвопреступников и убийц, последней жертвы Прошлым богам!..
Скоро полночь…»
2
— Все, — рассеянно сказал я, крепче сжимая стальные пальцы на рукояти Единорога.
«Нет, не все, — беззвучно отозвался он. — Ты выронил один листок. Вот, под столом…»
Я полез под стол.
— А вы теперь ругаться не будете? — опасливо поинтересовался сверху Сай Второй. — За эту… за подставку?
— Они не будут, — сообщил ему со стены Обломок. — Зато я буду.
— За эту… за подставку?
— Они не будут, — сообщил ему со стены Обломок. — Зато я буду.