Прежде чем устремиться за ними следом, он задержался в дверях, глядя, как они движутся в сторону административного здания. Когда они вошли внутрь, он смог выйти из павильона.
Улица была пуста. Войдя в здание, он увидел, что и в коридорах никого нет. Это хорошо — значит, удача по-прежнему сопутствует ему. Дверь в комнату Эймса в конце коридора была распахнута, а соседняя дверь не заперта.
Виццини тихо открыл ее, проник внутрь и устроился возле стены.
Эймс уже набирал номер; временами доносился его приглушенный голос:
— Нет, не по телефону. Послушайте, я не собираюсь с вами спорить. Если не хотите слушать, мы обратимся в полицию.
Опять это слово. Теперь ярость полностью овладела им.
— Еще как серьезно! Сами решайте. Мы даем вам последний шанс.
У гнева тоже есть запах. И никакие духи не способны его заглушить.
— Когда? Вы уверены, что не сможете раньше? Хорошо, мы приедем.
Эймс повесил трубку, и тут же послышался голос Клейборна:
— Что он сказал?
— У него через час встреча — с Рубеном, Барни Вейнгартеном и несколькими людьми из нью-йоркского офиса. Ждет нас сегодня вечером в восемь.
— Вы уверены, что он сдержит слово?
— Для него же лучше. По-моему, я его напугал так, что ему не до фокусов.
— Хорошо. Я собирался поужинать с хозяином мотеля, в котором остановился. Если вы дадите мне адрес и расскажете, как ехать, я встречусь с вами уже на месте.
Когда они выходили из комнаты, Виццини стоял за дверью. Идя по коридору, они продолжали разговор.
— Это легко найти. У него дом на холме по другую сторону бульвара Вентура. Можете поехать по Вайнленд, потом…
Они ушли, но эхо их слов все еще звучало у него в ушах.
Встреча. Восемь часов. Без фокусов.
Виццини стиснул зубы. Этот день был полон фокусов. Джан отменила репетицию. Теперь эта встреча с Дрисколлом. На этот раз они добьются своего, сорвут съемки, оставят его не у дел. Помешать им он не может, для этого уже слишком поздно, он бессилен, он импотент.
Импотент.
Но не с Джан.
И не в том случае, если и он окажется способным на фокус.
31
— Опять надвигается туман. — Конни отвернулась от окна. — Ты уверена, что с тобой будет все в порядке?
— Не беспокойся. — Джан взяла со стола свой экземпляр сценария в папке из искусственной кожи. — Я же говорила тебе, что сказал Виццини. Пол Морган будет репетировать со мной. И они усилили охрану.
— Я тебя не понимаю. — Конни покачала головой. — Весь день ты говоришь мне, что покончила с этим и не будешь к этому возвращаться, что фильм того не стоит. Но стоило только ему позвонить, и ты сразу стала прихорашиваться, не можешь дождаться, когда вернешься туда. Разве нельзя было отложить это до утра?
— Мы и утром будем репетировать. — Джан взяла свою сумочку и направилась к двери. — Неужели ты не понимаешь? Это означает, что картина снимается согласно графику.
Конни открыла дверь и выглянула на улицу, в сгущавшийся туман.
— Идем, я провожу тебя до машины.
— Да она тут, рядом… — Не договорив, Джан улыбнулась. — Спасибо, дорогая, я ценю твою заботу.
— Не важно.
Конни проследила за тем, как Джан села за руль и включила зажигание, после чего крикнула, стараясь перекричать шум мотора:
— Обещай, что будешь осторожна!
— Ты тоже.
Конни кивнула.
— Не волнуйся, я никуда не уйду и никому не стану открывать, пока ты не вернешься. А если что-то случится…
— Ничего не случится.
Джан сняла машину с ручного тормоза и задним ходом выбралась на дорогу. Махнув напоследок Конни, закрывавшей дверь, она включила вторую передачу и поехала вниз по холму.
Туман продолжал сгущаться, но Джан двигалась осторожно. Дорога была пустынной. Большинство окрестных жителей, похоже, находились дома. Родители общались друг с другом, дети смотрели телевизор. Проезжая мимо открытого гаража, Джан увидела, что внутри горит свет и какой-то мужчина с пивным животиком, в футболке, распиливает электропилой бревно на дрова. На скамье рядом с ним стояла банка пива, а рядом сидел далматин в пятнах Роршаха,[81] наблюдая за его работой. Из окна соседнего дома была слышна громкая музыка. Джан с удивлением узнала последние аккорды симфонической поэмы «Tod und Verklärung».[82]
Я тебя не понимаю, сказала ей Конни.
А что понимать-то? Конечно, она была напугана. А кто бы не был напуган, если какой-то псих бродит вокруг и убивает котят? Но это было минувшим вечером, и с тех пор больше ничего страшного не случилось. В наши дни часто происходит нечто подобное, сумасшедших вокруг хоть отбавляй, и, конечно, нужно быть осторожной. Только надо различать осторожность и сверхосторожность; не проведешь же всю жизнь за закрытой дверью.
Вот этого Конни и Рой с Адамом Клейборном, кажется, не понимали. Она не собиралась до конца жизни проводить субботние вечера сидя взаперти в своем доме. Молодая матрона, которая превращается в нервозную домохозяйку из-за новых соседей, поселившихся в доме напротив; беспокойная мать, в который раз предупреждающая детей о том, что будильник прозвенит ровно в девять тридцать («не забывайте, завтра вам в воскресную школу»); женщина средних лет, которая штопает носки своему мужу, пока тот возится с инструментами в гараже; седовласая вдова, сидящая в одиночестве, слушая музыку. Tod und Verklärung. Она не хотела так жить, ожидая смерти и преображения.