Федор Чайка, хоть и не был так сведущ в морских сражениях, как его друг, но все же не раз принимал в них участие. Он и сам видел, пока военачальники Сиракуз спорили о роли флота в предстоящем сражении за город, время было упущено. Римские триеры были уже рядом. Армада квинкерем тоже почти подошла к стенам греческого города, «подтаскивая» за собой тихоходные «баржи» с огромными лестницами. Но Ферон во что бы то ни стало, решил дать бой римлянам на море. Его флот уступал числом. Но все же был достаточно сильным, чтобы расстроить планы Марцелла.
Римляне, между тем, с двух сторон приближались к стенам Сиракуз, стремясь охватить вход в гавань полукольцом. Впрочем, в этом участвовали не все корабли. Пользуясь численным превосходством Марцелл, а Федор был уверен, что именно он находится на флагманской квинкереме, направил примерно треть своих кораблей прямо к стенам города. В их числе находились и две из трех «барж» со странным приспособлением посередине. Ферон, уловив в этом перестроении противника явную опасность, немедленно отправил отряд из пяти триер атаковать римские корабли. Проскользнув между родными стенами и ближайшими кораблями римлян, триеры Ферона устремились к передовой группировке противника.
Но путь им преградили квинкеремы Марцелла, с бортов которых заработали баллисты, стремясь нанести более подвижному противнику максимальный урон.
Три передние квинкеремы постарались отсечь авангард греков от своих «барж» с огромными лестницами, которые медленно, но верно приближались к стенам Сиракуз. На их палубах Чайка с высоты стен уже рассматривал римских легионеров, готовившихся броситься по лестнице вверх, едва она коснется стены. Лестница была необычно широкой и длинной, карабкаться вверх по ней могли сразу несколько солдат противника, что затрудняло работу оборонявшим стену бойцам. А сделана она была по принципу знакомого Федору «корвуса». То есть могла опускаться и подниматься, но вращаться, похоже, не могла.
Судя по количеству столпившихся на палубе этой «баржи» солдат, легионеров там было не меньше трех манипул. Впрочем, далеко не все еще поднялись из чрева этого мастодонта на палубу. Их могло быть и гораздо больше.
С ходу таранив одну из квинкерем, бесстрашные греки быстро подожгли другую, забросав ее горшками с зажигательной смесью. Но противник имел преимущество в огневой мощи, и вскоре между баллистариями завязалась ожесточенная перестрелка. Триеры греков лавировали между более крупными кораблями римлян, осыпая их меткими разящими залпами своих метательных орудий, но римляне не оставались в долгу. И вскоре Чайка увидел, как их ядра в щепки разметали нос одной из триер, снесли с нее все палубные надстройки, а потом поразили и вторую, разрушив ее рулевое весло. Резко потерявший ход корабль стал легкой добычей подоспевшей квинкеремы. Римляне сбросили на палубу обреченного корабля «корвус», с грохотом впившийся в доски и накрепко прикрепивший корабли друг к другу. А затем на палубу хлынули рыжие панцири римских легионеров.
Впрочем, одна триера Ферона все же прорвалась сквозь заградительный ряд квинкерем и атаковала ближнюю «баржу». Начав с обстрела зажигательными снарядами, отчего на палубе римского судна быстро возник пожар, греки «торпедировали» его, всадив свой таран в низкий борт мастодонта. Несмотря на жестокий обстрел баллист с палубы римского корабля, которые били почти в упор, греки успели дать «задний ход» и нанести еще один удар, заставив «баржу» накрениться, прежде чем были атакованы римской квинкеремой. Этот боевой корабль просто смял корму греческого судна мощным ударом. В завязавшемся следом абордажном бою уцелевшие греки дорого продали свои жизни.
На глазах удивленного Федора, с двумя пробоинами в борту, объятая пламенем «баржа» стала быстро крениться. Ее огромную, устремленную в небо лестницу, достававшую почти до самой кромки сиракузских стен, вдруг повело в бок, перекосило, и вскоре вся эта конструкция обрушилась на собственную квинкерему, превратив ее в груду обломков. Так греки, атаковавшие этого мастодонта, отомстили своим победителям даже после собственной смерти.
Офицер из артиллеристов, прильнув к стене, что-то восхищенно кричал, указывая своим солдатам на место крушения римской конструкции, так и не добравшейся до стен Сиракуз, благодаря героизму моряков.
— Спроси его, как называется эта штуковина? — приказал Федор находившемуся рядом Марбалу.
Тот осторожно приблизился к облаченному в сверкающие доспехи и шлем гоплиту, спросив то, что приказал ему Федор, и даже указав на него рукой. Грек что-то буркнул и вновь обернулся в сторону разгоравшегося морского сражения.
— Эта огромная лестница называется самбука, — перевел Марбал Чайке, — греки говорят, она похожа очертаниями на музыкальный инструмент с таким же названием.
— Но римлянам так и не удалось сыграть на нем, — позлорадствовал Чайка вновь устремляя свой взгляд на море.
— У них еще остались две такие лестницы, — немного охладил его пыл Урбал, стоявший рядом.
— Ерунда, — ответил за него другу здоровяк из Утики, — это же не десять.
— Ерунда, — ответил за него другу здоровяк из Утики, — это же не десять. С теми, кто полезет наверх по этим двум, мы как-нибудь справимся.