Я протягиваю ей жестянку с травкой, иду на кухню выпить воды. Я полагала, что Зои последует за мной, но она остается в гостиной. Какие могут быть разговоры при Торчке? Я допиваю воду, ставлю стакан на сушилку и возвращаюсь в гостиную. Я сажусь на пол у ног Зои, которая, лизнув папиросную бумагу, склеивает самокрутку и открывает кончик. -Ну и как оно? -интересуется Зои. -Да так.
Меня ослепляет вспышка света сквозь занавески. Видно только, как блестят Зоины зубы. -Он тебе понравился?
Я думаю о Джейке, который лежит в комнате наверху; рука свесилась с кровати на пол. -Сама не знаю.
Зои затягивается, бросает на меня любопытный взгляд, выдыхает дым. -К этому надо привыкнуть. Мама как-то сказала, что секс- всего лишь три минуты удовольствия. Я подумала: и все? У меня будет не так! И я добилась своего. Если парню дашь понять, что тебе с ним просто офигенно, то все и вправду проходит хорошо.
Я встаю, иду к окну и раздергиваю занавески. Фонари еще горят. Рассветет явно не скоро. -Ты просто ушла оставив его наверху? -спрашивает Зои. -Вроде того. -Это не очень красиво. Вернись- и давайте еще разок. -Не хочу. -Ну, домой пока тоже нельзя. Я под кайфом.
Она тушит окурок в пепельнице, укладывается рядом со Скоттом и закрывает глаза. Я долго-долго Сиду и смотрю на нее, наблюдаю, как при дыхании поднимается и опускается ее грудь. Гирлянда огней на стене бросает отблеск на ковер. Там же, на полу, лежит маленький овальный коврик в сизых морских разводах.
Я возвращаюсь на кухню и ставлю чайник. На столе лежит лист бумаги. На нес написано: «Сыр, масло, фасоль, хлеб». Сидя на табуретке, я добавляю: «Ирис с шоколадом, шесть шоколадных яиц». Больше всего мне хочется шоколадных яиц-обожаю их есть на Пасху. А до Пасхи еще двести семнадцать дней.
Наверно, нужно смотреть на вещи трезво. Я вычеркивая шоколадный яйца и вписываю «Шоколадный Санта-Клаус в красной с золотом фольге с колокольчиком на шее». Это, пожалуй, я еще съем. До Рождества сто тринадцать дней.
Перевернув листок, я пишу: «Тесса Скотт». Славное имя в три слога, как любит повторять папа. Если мне удастся написать свое имя на бумажке больше пятидесяти раз, все будет хорошо. Я пишу мелкими-мелкими буквами, как если бы я была зубной феей и отвечала на детское письмо. Побаливает запястье. Чайник свистит. На кухне клубится пар.
Пять.
Иногда по воскресеньям папа отвозит нас с Кэлом в гости к маме. Мы поднимаемся на лифте на девятый этаж. Тут мама обычно открывает дверь, произносит «О, привет!» и оглядывает нас троих. Папа некоторое время топчется на лестнице, и они перебрасываются парой слов.
Но сегодня едва мама открывает дверь, как папа разворачивается и идет к лифту -настолько ему не терпится от меня отделаться. -Смотри за ней в оба, -говорит он, указывая на меня пальцем. -Ей нельзя доверять.
Мама смеется: -Что же она такое натворила?
Кэла так и разбирает: -Папа запретил ей идти в клуб. -А, -протянула мама, -это так похоже на твоего отца. -Но она все равно пошла. Только-только домой вернулась. Ее всю ночь не было.
Мама нежно улыбается мне: -Ты познакомилась с парнем? -Нет. -Познакомилась, я же вижу. И как его зовут? -Ни с кем я не познакомилась!
Папа в ярости. -Это так на тебя похоже, -заявляет он. -Черт побери, в этом вся ты. Я так и знал, что от тебя помощи не дождешься. -Да ладно тебе, -говорит мама. -Ведь ей от этого хуже не стало, разве нет? -Ты посмотри на нее. Она едва стоит на ногах.
Все трое уставились на меня. Терпеть это не могу. Мне тоскливо, холодно, и живот болит. Ноет не переставая с тех пор, как мы с Джейком занимались сексом.
Я не знала, что так будет. -Вернусь в четыре, -бросает папа, входит в лифт. -Она почти две недели отказывается сделать анализ крови, так что позвони мне, если что-то изменится. Справишься? -Да, конечно, не волнуйся. -Мама наклоняется и целует меня в лоб. -Я за ней присмотрю.
Мы с Кэлом садимся за стол на кухне, а мама ставит чайник, отыскивает среди стоящей в раковине посуды три чашки и ополаскивает их под краном. Достает из шкафчика пакетики с чаем, из холодильника молоко, нюхает его, выкладывает не блюдо печенье.
Я тут же засовываю в рот бурбонскую печеньку. Очень вкусно. Дешевый шоколад -сахар моментально поступает в кровь, в мозг. -Я вам рассказывала про своего первого парня? -спрашивает мама, поставив чай на стол. -Его звали Кевин, он работал в часовой мастерской. Мне безумно нравилось, как он сидел, такой сосредоточенный, со стеклышком в глазу.
Кэл берет еще одно печенье: -Мам, а сколько всего у тебя было парней?
Она смеется, откидывает длинные волосы за плечо: -Нескромный вопрос. -А папа был лучше всех? -Ах, ваш отец! -восклицает мама и театрально хватается за сердце, отчего Кэл покатывается со смеху.
Однажды я спросила у мамы, почему у них с папой не сложилось. Она ответила: -Он самый трезвомыслящий человек, которого я когда-либо знала.
Когда она его бросила, мне было двенадцать. Какое-то время она присылала открытки из мест, о которых я никогда не слышала -из Скегнесса, Гримсби, Халла. На одной из них была фотография гостиницы. «Здесь я теперь работаю, -писала мама. -Я помогаю кондитеру и очень поправилась!» -Отлично, -заявил папа. -Пусть хоть лопнет.