Кэл взбегает по лестнице, топчется за дверью, потом решается и подходит к кровати. -Я надеюсь, что ты помрешь, пока я в школе! -шипит он. -В страшных муках. И тебя похоронят в какой-нибудь дыре -в рыбной лавке или у зубного врача!
Пока, братишка, думаю я. Пока-пока.
Отец в халате и тапках остается на неприбранной кухне; небритый, он трет глаза, как будто удивляясь, что остался один. За последние недели у него сложился свой утренний распорядок. Когда Кэл уходит, папа варит себе кофе, потом вытирает со стола, моет посуду и включает стиральную машину. На это уходит примерно двадцать минут.Потом он заходит ко мне и спрашивает, хорошо ли я спала, хочу ли есть и когда встану. Именно в этом порядке.
В ответ я говорю: «Нет, нет, никогда», и тогда он переодевается и идет вниз к компьютеру, за которым просиживает часами, выкапывая в Сети информацию, которая могла бы меня спасти. Я слышала, что существует пять стадий печали, и если это правда, то папа застрял на первой: отрицание.
Против обыкновения, сегодня он стучится ко мне рано. Он не выпил кофе, не прибрал на кухне. Что случилось? Когда он заходит, я лежу не шевелясь. Папа закрывает за собой дверь и сбрасывает тапки. -Двигайся, -говорит он и поднимает край одеяла. -Папа, ты что? -Поваляюсь с тобой. -Не надо!
Он обхватывает меня рукой, удерживая на месте. У него тяжелые кости. Носки трут мои голые ноги. -Папа, слезай с моей кровати! -Нетушки.
Я отталкиваю его руку, сажусь и смотрю на него. От папы несет застоявшимся табачным дымом и пивом; он выглядит старше, чем я его помню. Я слышу, как стучит его сердце, -хотя, по-моему, такого не может быть. -Ты что, сдурел? -Ты никогда ни о чем мне не рассказываешь. -И ты решил, что так поможешь делу?
Он пожимает плечами: -Наверно. -А тебе бы понравилось, если бы я залезла к тебе на кровать, когда ты спишь? -В детстве ты так и делала. Ты говорила: это не честно, что ты спишь одна. И мы с мамой каждую ночь пускали тебя к себе, потому что тебе было одиноко.
Я уверена, что это неправда, потому что ничего такого я не помню. Наверно, папа рехнулся. -Ладно, если ты не уйдешь, уйду я. -На здоровье, -отвечает он. -Этого-то мне и надо.
— А ты останешься тут?
Папа усмехается и сворачивается калачиком под одеялом: -Здесь уютно и тепло.
Я чувствую слабость в ногах. Вчера я толком ничего не ела, и теперь мне кажется, будто я стала прозрачной. Схватившись за спинку кровати, я ковыляю к окну и выглядываю на улицу. Еще рано; в бледно-сером небе тускнеет луна. -Ты не общаешься с Зои, -произносит папа. -Ага. -Что случилось в тот вечер, когда вы пошли в клуб? Вы что, поссорились?
В саду на лужайке валяется Кэлов оранжевый футбольный мяч, похожий на сдувшуюся планету.В соседнем саду снова появляется тот парень. Я прижимаю ладони к стеклу. Парень каждое утро возится в саду -копает, что-то сгребает граблями или просто бродит без дела. Сейчас он срезает с изгороди ветки ежевики и собирает в кучу, чтобы сжечь. -Тесс, ты меня слышишь? -Да, но я с тобой не разговариваю. -Может, тебе стоит подумать о том, чтобы вернуться в школу. Пообщалась бы с друзьями.
Я оборачиваюсь и смериваю его взглядом: -У меня нет друзей, и, чтобы ты мне не говорил, я не собираюсь их заводить. Мне не интересны зеваки, которым не терпится со мной познакомиться, чтобы на моих похоронах их все жалели.
Папа вздыхает, натягивает одеяло до подбородка и качает головой: -Не говори так.
Папа вздыхает, натягивает одеяло до подбородка и качает головой: -Не говори так. Цинизм вреден. -Ты это где-то прочитал? -Оптимизм укрепляет иммунную систему. -Значит, я сама виновата, что заболела? -Ты же знаешь, что я так не думаю. -Ты всегда так реагируешь, будто я все время веду себя неправильно.
Он рывком садится на постели: -Вовсе нет! -А вот и да. Как будто я неправильно умираю. Ты вечно приходишь в мою комнату и говоришь, что надо встать или собраться с силами. Теперь ты предлагаешь мне вернуться в школу. Это же бред!
Я топаю к кровати и надеваю его тапки. Они мне велики, но мне все равно. Папа смотрит на меня, опираясь на локоть. У него такой вид, будто я его ударила. -Не уходи. Ты куда? -Подальше от тебя.
Я с наслаждением хлопаю дверью. Пусть лежит в моей кровати. На здоровье. Пусть хоть сгниет там.
Восемь
Высунув голову из-за изгороди, я окликаю соседского парня: похоже, я застала его врасплох. Он старше, чем я думала: наверно, ему лет восемнадцать. У него темные волосы и легкий пушок на щеках. -Да? -Можно я кое-что сожгу на твоем костре?
Он ковыляет ко мне по дорожке, вытирая лоб ладонью, словно взмок от жары. Под ногтями грязь, в волосах листья. Лицо серьезно.
Я приподнимаю и показываю ему две коробки из-под обуви. Платье Зои свисает с моего плеча, точно флаг. -А что в них? -В основном бумаги. Так можно?
Он пожимает плечами, будто ему все равно; тогда я прохожу в боковую калитку, перешагиваю через низкую стенку, которая разделяет наши участки, пересекаю его лужайку и иду к дому. Он уже там, придерживает передо мной калитку. Я мнусь, не решаясь войти. -Меня зовут Тесса. -Адам.
Мы молча идем по садовой дорожке. Наверняка он подумал, будто меня только что бросил парень, а в коробках любовные письма. Он, поди, решил: понятно, почему ее бросили, -лысая, кожа да кости.