— В самом деле, дядюшка Хосе, — тихо сказал Алеша, — нам объясняют какое?нибудь событие и плетут вокруг него несусветную чушь, которая толкает человека к ложным выводам. Как разобраться в этом гигантском море: где нужная книга, где куча словесного хлама, где честный писатель, где заблуждающийся, где ловкий прислужник зла?
— Это не так просто — определить, но все же, при желании, посильно для каждого. Как определяют положение корабля в море? По долготе и широте. Долгота истинного — совесть, широта — идеал. Если чувствуешь, что текст вызывает одобрение совести и идеал не только не подвергается насилию, но очерчивается все яснее, значит, перед тобой книга, которую стоит прочитать… Но это плоскостное определение, а все вещи в мире пребывают не на плоскости, а в пространстве. Многое значит эпоха, ее проблемы, да и само слово, которое должно повторить красоту и убедительность жизни… В пространстве легко ориентируется тот, кто хорошо почувствовал себя на плоскости и сумел развить как тонкую совесть, улавливающую малейшую фальшь и несправедливость, так и серьезный идеал, сопряженный с поисками народа и человечества. Такой человек получает в руки самый совершенный определитель совершенного — чувство правды, гармонии, интуицию истины… Он уже не просто усваивает прочитанное, а строит свой собственный мир… Скажем, я читаю, что в июле 1981 года в горах на севере Панамы при непроясненных обстоятельствах разбился самолет, в котором летел генерал Омар Торрихос… Затем читаю о загадочной авиакатастрофе в Эквадоре — погиб президент Хайме Рольдос со своим единомышленником, министром обороны… Или читаю о том, как в октябре 1986 года разбился самолет президента Мозамбика Самора Машела… Все это люди прогрессивных убеждений, выступавшие против несправедливости… А потом узнаю, что есть государства, которые при помощи спутников контролируют полеты чужих самолетов, что придуманы специальные аппараты, сбивающие пилотов с курса.
И, наконец, нахожу здесь, на пустынном острове, скрытом от повседневных взоров мировой общественности, тюрьму, в которой мучают лучших представителей закабаленных народов. Как вы думаете, есть ли какая?либо прямая связь между всеми этими событиями и чего добиваются как бы безымянные группы олигархов, стремясь погасить пламя правды, если оно где?то вспыхнуло?
Дядюшка Хосе, отерев платком усталое лицо, сдвинул на макушку свое сомбреро и выразительно поглядел на Алешу и Марию. На его лице можно было прочесть гораздо больше того, что он сказал.
Мария тяжело вздохнула.
— Дядюшка, научи меня гипнотизировать. Я бы их всех загипнотизировала, и мы бы вышли на волю.
— А что, — улыбнулся Алеша. — Я сам читал про одну женщину. Она входила в банк и, пристально глядя на кассира, приказывала ему выдать положенную сумму, что он и делал, объясняя это гипнотическим воздействием… В семи или восьми банках аферистка получила около миллиона… Позднее выяснилось, что все кассиры были с ней в сговоре и получили за это свой куш.
Дядюшка усмехнулся. Силы оставляли его, но он крепился как мог.
— Ишь ты, изобретательная плутовка!.. Хорошо еще, ребята, что мы сидим вместе. Чтобы сломить нас, мерзавцы могут посадить каждого в одиночку. Но и тогда не поддавайтесь отчаянию, помните: какие бы стены нас ни разделяли, у нас общая правда и искренняя любовь друг к другу. Борьба за свободу, за правду и отчаяние — это несовместимо… Помню, когда Фидель Кастро высадился на кубинский берег с яхты «Гранма». В первом же бою при Алегрия?де Пио погиб 21 участник экспедиции, больше четверти всего состава. В болоте и зарослях мангровника было трудно сражаться. Но они не дрогнули… Лучше умереть за мечту, чем жить, отказавшись от нее… Об этом сказал кто?то из русских поэтов, Алеша… Что?то похожее я встречал у кубинца Роландо Эскардо из Матансаса… Помните, друзья, враги могут лишить нас жизни, но не могут лишить души. Как сказал Антонио Мачадо, гончар волен вылепить любой кувшин, но бессилен сделать глину… Жить можно и в смерти. И можно умереть при жизни. Помните об этом.
— Что?то ты, дядюшка, совсем затосковал, — сказала Мария. — Неужели ты все еще принимаешь нас за маленьких детей?
— Нет, конечно. Но все мы на последнем пределе. Страшно подумать, что будет, если мы еще долго не вырвемся отсюда… Запомни, Мария, твой отец хотел, чтобы ты стала архитектором.
— Я и стану архитектором. И когда?нибудь построю Дворец художеств. Там будут твои картины, дядюшка.
— В молодости я жил на улице Монсеррай неподалеку от Национального музея изящных искусств. Верите или нет, но я уже тогда знал, что мои картины будут в музее… Лучшей своей картиной я считаю «Продавца лангустов». К сожалению, этой картине не повезло.
— А я лучшей твоей работой считаю карандашный портрет Эрнеста Хемингуэя, — сказала Мария. — Живые глаза… И еще «Люди смотрят на Юрия Гагарина». Кажется, так называется эта картина?.. Эй, Алеша, как погиб Юрий Гагарин?
— Не знаю точно, — отозвался Алеша. — Он совершал тренировочный полет вместе с одним летчиком, знаменитым испытателем. Что?то там случилось, их самолет врезался в землю… Кажется, был туман. Трагическая случайность.