— Ранил ты меня, — возразил Митрофанов. — Йорода на этой земле убить нельзя, даже понарошку. А иных прочих действительно Йо таким образом спроваживает из этих мест. И никто из них сюда больше не возвращается. А вы вот вернулись, значит, свои.
— Но нас ведь никто не убивал, — возмутился Аполлон.
— Так потому и не убили, что вы йороды, — удивился чужой непонятливости Кривцов. — Были бы вы простыми людьми, вас бы давно послали отсюда давно испытанным способом.
— Значит, и ты участвовал в налете на Ефросиньину избушку? — спросил Ярослав у рыжего Кости.
— Йо лучше знать, кого к какому делу приставить, — ушел от прямого ответа Кривцов. — Все здесь делается его волей. Но от нашего разбоя ни одна живая душа ущерба не понесла. А для нас какой-никакой, но прибыток.
— Карету вы, значит, к рукам прибрали? — усмехнулся Кузнецов.
— Да что та карета, — махнул рукой Митрофанов. — Золотишка на ней было всего ничего. Одна слава, что императорская.
— А я слышал от одного человека, что из ваших мест ничего ценного вывезти нельзя? ,
— Обычному человеку нельзя, а йороду можно, — пояснил Митрофанов. — Конечно, с голоду мы тут благодаря Йо не пропадем, но ведь есть и другие потребности. Детей в городе надо учить. Либо каким-нибудь заморским товаром разжиться.
Детей в городе надо учить. Либо каким-нибудь заморским товаром разжиться. Вот и обдираем, где можно, золотишко переплавляем и сдаем перекупщикам.
— А самогонный аппарат ты зачем у Ефросиньи украл, йородивый?
— Маху мы дали с Костей, — честно признался Митрофанов. — Думали, что тот аппарат волшебный напиток гонит. Выпил, понимаешь, стаканчик и запросто можешь с самим Йо разговаривать. Но, увы, самогон оказался самым обычным. Мы было и второй аппарат у нее умыкнули — та же картина.
— Нехорошо, — покачал головой Ярослав.
— Конечно, нехорошо, — согласился Митрофанов. — Но не все же бабам в нашем краю править. В других-то краях давно уже наступил патриархат. Хотелось нам с Костей напрямую с Йо словом перемолвиться. Да не выгорело дело.
Прямо надо сказать, что полученная от аборигенов информация показалась детективу с поэтом противоречивой. Особенно возмущался Аполлон Кравчинский, которого местные суеверия повергли прямо-таки в шок. Вернувшись к тарантасу, он долго разглагольствовал по поводу темного царства, которое, оказывается, никуда ни исчезало с нашей земли, несмотря на все усилия просветителей, и продолжает править бал в глухих лесных деревушках.
— Надо же людям как-то объяснить самим себе, что с ними происходит, — возразил поэту детектив. — Тем более что чудеса происходят на протяжении веков. Иначе как промыслом высших сил такое не объяснишь.
— Йороды, — покачал головой Кравчинский. — Чего только люди не выдумают. Хотя, надо признать, выдумали красиво.
После беседы с мужиками Кузнецов понял, что разговор с Ефросиньей будет куда труднее, чем он ожидал. Если эта женщина верит, что имеет дело с богом, пусть даже языческим, то переубедить ее будет крайне трудно. Религиозное чувство нельзя победить никакими аргументами. А здесь это чувство явно застарелое, передающееся из поколения в поколение и, вероятно, изломавшее не одну жизнь в роду Глинских — Ходулиных.
Ефросинья встретила гостей спокойно. На красивом лице ее не отразилось ни радости, ни огорчения. Видимо, она понимала, что приезжие за это время успели проникнуть во многие тайны зоны отчуждения, и не собиралась разыгрывать неведение. Ярославу же от нее нужно было узнать только одно: собирается ли она приносить в жертву своих родственников, или можно будет рассчитывать на ее помощь в их спасении?
— Ионе принимает человеческих жертв, — надменно отозвалась Ефросинья. — Екатерину и Николая ждет завидная судьба.
— Но ведь завидная судьба ждала и вашего брата, отца Николая, — мягко заметил Ярослав, — но, увы, все получилось совсем не так, как задумывалось.
Лицо Ефросиньи помрачнело, но она ни словом, ни взглядом не отреагировала на слова гостя. Похоже, эта женщина принадлежала к породе фанатичек, и разговор с ней, скорее всего, закончится ничем. Ярослав опять оглядел стены ходулинских хором и не нашел в них ничего такого, чтобы отличало жизнь этой семьи от жизни всех остальных семей России. Возможно, потомственному аристократу йородивому графу Глинскому и нужна была царская власть, то уж Коляну Ходулину до царского венца точно не добраться. Ну, хотя бы потому, что никаких венцов, скипетров и тронов Конституция Российской Федерации не предусматривает. Конечно, Колян мог бы стать президентом, как и любой гражданин нашей необъятной Родины, но с его стороны это было бы слишком смелой претензией. А, следовательно, были очень серьезные основания полагать, что ходить ему до скончания дней в Иванушках-дураках, но хотелось бы, чтобы это скончание наступило не завтра.
— Не сочти это богохульством, Ефросинья, но мы с Аполлоном полагаем, что оракул — не бог, а инопланетный компьютер.
Ты, конечно, слышала о компьютерах?
— Слышала, — спокойно отозвалась женщина. — И что это меняет?
— Одно дело — служить Богу, и совсем другое — тупой машине, изобретенной людьми, — возмутился Кравчинский. — Разница большая — согласись.