— Если не возражаете, Петр Васильевич, я могу поговорить с вашей супругой. Но в любом случае, я бы на вашем месте уладил все формальности с помощью юристов. Иначе все это может скверно для вас закончиться.
От травмированного и физически, и психически финансиста друзья отправились прямиком к его супруге. Ярославу не терпелось познакомиться с женщиной, которую он знал как императрицу, и на месте оценить, способна ли она на шаги решительные и противоправные.
Кравчинский для себя уже все решил, он нисколько не сомневался, что покушение на Хлестова совершила именно его супруга, и если ее не остановить в самом начале пути, то она непременно доведет свой преступный замысел до логического конца. Надо признать, что кое-какие основания так думать у Аполлона были. Но Ярослав как профессиональный сыщик и юрист с незаконченным высшим образованием не мог себе позволить роскошь доверять версиям, неподкрепленными фактами.
Супруга финансиста жила отнюдь не в пошлой бедности. Дом, где располагалась ее квартира, был одним из наиболее престижных и. естественно, самым дорогим для проживания. Хлестов, судя по всему, не жалел денег для строительства семейного гнезда. Но, увы, семейная жизнь у пары явно не сложилась, и теперь Светлане и Петру настало время расстаться. К сожалению, далеко не все способны разойтись мирно, не создавая при этом проблем как друг для друга, так и для окружающих.
— Не женись, Ярослав, тогда и разводиться не придется, — выдал Аполлоша другу выстраданную рекомендацию.
Сам поэт умудрился жениться еще в двадцать лет, прожил в супружестве неполный год и очень жалел потом, что не родился гомосексуалистом. По его мнению, женщины прекрасны издали, хороши бывают в постели, но во всем остальном их достоинства сильно преувеличены мужьями-подкаблучниками, не знающими чем еще угодить своим женам-ведьмам. Свою теорию Аполлон окрестил «антибабизмом» и очень надеялся когда-нибудь оформить ее в философский трактат и издать по меньшей мере сорокамиллионным тиражом.
— Чтобы всем дуракам хватило, — объяснил он свой глобальный замысел Ярославу.
В престижный дом друзей пустили не сразу, чуть не полчаса промытарив у дверей подъезда. Но наконец добро от хозяйки искомой квартиры было получено, и детектив с поэтом уныло побрели по лестнице на шестой этаж. Лифт в этом доме был, но почему-то не работал. Видимо, работники соответствующих коммунальных служб считали, что престиж престижем, а совесть тоже надо иметь. В конце концов — не баре.
Светлана Алексеевна дверь открыла сама, и с полминуты пристально изучала своих гостей.
— Где-то я вас видела, — сказала она вместо приветствия и жестом пригласила поэта и детектива войти.
— Граф Калиостро, — представился Кравчинский, — может, слышали? А это лейб-гвардии поручик Друбич, тоже весьма известная в Санкт-Петербурге личность с авантюрными наклонностями. Мы к вам от его сиятельства графа Глинского прибыли с поручением.
— Шутники, — холодно улыбнулась Светлана Алексеевна. — Кофе? Чай? Коньяк?
— Минеральной воды, пожалуйста, — попросил Калиостро. — Духота в карете страшная. А кондиционер в ней не предусмотрен проектировщиками.
Светлана Хлестова, на первый, хотя и придирчивый взгляд выглядела моложе «императрицы». Во всяком случае, в данный момент Ярослав не дал бы ей больше тридцати. Безусловно, супруга финансиста была красивой женщиной, но ничего рокового, а уж тем более злодейского детектив в ней не приметил. Вполне обычная женщина, со вкусом одетая и хорошо причесанная. Похоже, Светлана Алексеевна готовилась к выходу, а поэт с детективом помешали ее планам на этот вечер.
— Вы в курсе, что ваш супруг сегодня подвергся нападению? — спросил Ярослав, присаживаясь в кресло.
— К сожалению, большого ущерба ему не причинили, — дополнил товарища Кравчинский. — Или к счастью?
Светлана Алексеевна на провокационный вопрос Аполлона не ответила и лишь откинулась на спинку стула, закинув при этом ногу на ногу. Ноги были красивые, это Ярослав отметил сразу, а вот выражение лица было откровенно злым.
Ноги были красивые, это Ярослав отметил сразу, а вот выражение лица было откровенно злым. Судя по всему, Хлестову не очень огорчила случившаяся с мужем неприятность, и она не собиралась скрывать свои чувства от гостей.
— Это он вас прислал?
— Мы были у вашего мужа, — кивнул Ярослав. — И мне показалось, что Петр Васильевич согласен расстаться с вами полюбовно.
— Пусть подпишет бумаги и катится на все четыре стороны, — зло отозвалась Хлестова. — И дворцы, и земельные участки принадлежат мне по праву, и я не собираюсь их терять.
— Вы имеете в виду дворцы у села Горелово?
— Разумеется. Я восстановила их на свои средства, и с его стороны просто свинство претендовать хотя бы на кирпич, вложенный туда.
Сказать, что все в словах Светланы Алексеевны было правдой, Кузнецов бы не решился, ибо знал об истории восстановления дворцов несколько больше, чем полагала Хлестова. Но в любом случае «императрица» была права в своей обиде на финансиста, Петр Васильевич, по его же собственным словам, вложил в эти загадочные сооружения сущие крохи. Тогда тем более непонятно, почему он вдруг заартачился? Решил досадить нелюбимой жене накануне развода? Чтобы запомнила на всю оставшуюся жизнь? Но в этом случае, следует признать, что Хлестов очень плохо знает свою дражайшую половину, уж эта точно свое из чужого горла вырвет и не поморщится.