Дальше Кирпачек не слушал. Пастор так увлекся собственной речью, что не заметил, что дважды, а то и трижды возвратился к уже затронутым темам. Яростно проклиная грешников, он не обращал внимания даже на то, что во время жестикуляции у него отлетают пальцы. Прихожане, зная о возрасте преподобного Лудца, тактично молчали, но от летящих кусков старого зомби уворачивались: никому не хотелось испачкать лицо или одежду.
Прихожане, зная о возрасте преподобного Лудца, тактично молчали, но от летящих кусков старого зомби уворачивались: никому не хотелось испачкать лицо или одежду. Молодой гном, недавно нанятый в слуги к священнику, нырял под скамьи за каждым куском своего хозяина, собирая пальцы, а потом и кисти рук в заведенную специально для таких случаев коробочку.
Лудц был в ударе, однако проповедь имела неожиданные последствия. Наутро еще несколько молодых вампиров, троллей и чертей пропали — ушли пешком в столь красиво расписанную священником городскую жизнь.
Кирпачек тоже утром простился с родными, с замком и, бросив последний взгляд на стену леса за скотными дворами, влез в самолет барона Пурыкла. Накануне барон, прослушав проповедь преподобного Лудца, посмотрел на Кирпачека и надолго задумался. Когда же семья фон Гнорей вечером собралась за праздничным столом, гость сказал:
— Дорогой граф, нечего делать здесь такому талантливому врачу, как ваш сын. Я поспособствую его карьере в столице.
И все. Все было решено. Кирстен фон Гнорь не посмел возразить демону, от которого зависело благополучие не только его семьи, но и всей Чертокуличинской области. Именно барон дал Кирпачеку рекомендации, и больше того — сказал, что Кирп полетит вместе с ним, а в столице барон лично позаботится о сыне своего старинного друга. Кирп поймал себя на мысли, что радуется неожиданному повороту судьбы.
— Повезло… — прошипела Хрусталина вслед удаляющемуся самолету. Она была зла на весь свет и, чтобы хоть как-то выплеснуть обиду, направилась в комнату служанок и с удовольствием порвала на узкие полоски их праздничные наряды, утирая обрывками текущие по мохнатым щекам слезы…
Так Кирпачек фон Гнорь оказался в центральной клинике для ВИП-персон, из которой он, впрочем, очень скоро был уволен. И опять же из-за барона Пурыкла.
Вампир вспомнил, как бушевал главный врач после утреннего обхода, который оказался для молодого специалиста последним в том благополучном заведении.
— Где Кирпачек?!! — кричал тогда пожилой гоблин с бейджиком на ярко-красном халате. Бейджик гласил, что красуется он на груди главного врача больницы для высокопоставленных персон, доктора медицинских наук, профессора кафедры внешних болезней Института потусторонней медицины многоуважаемого сэра Силезла.
Светило науки продирался, словно ледокол, сквозь толпу врачей, медсестер и санитарок, сбежавшихся на шум.
— Немедленно найдите Кирпачека!!! — Почтенный профессор, вращая горящими дикой рубиновой яростью глазами, был на грани истерики.
Дело в том, что Кирпачек оказался, видимо, слишком наивен для этого элитного заведения, а может, слишком любил свою работу, но больные его молниеносно выздоравливали, выписывались из больницы и больше никогда в нее не возвращались. Это было бы благом в переполненных заведениях для бедных, где кровати высились в три яруса и даже в коридорах лежали больные, но не в заведении, где платным было все. Главный врач больницы для особо важных персон, принимая Кирпачека на работу, о такой феноменальной способности новичка не знал.
И вот результат: профессор Силезл остался без денег, потому что молодой врач за тридцатиминутный сеанс поставил на ноги невероятно богатого, а потому усилиями персонала клиники навсегда и безнадежно больного барона Пурыкла.
Силезл в тот день должен был проводить сложную, а значит, и очень дорогостоящую процедуру, но барон Пурыкл не явился. Щедро одарив выскочку Кирпачека, он покинул больницу и пообещал никогда в нее больше не возвращаться. Об этом утром со скорбно-подобострастным выражением лица доложила главному врачу старшая медсестра.
— Где этот презренный фон Гнорь?!!
Но Кирпачека не нашли, хотя медсестры и санитарки пробежали по всем этажам и заглянули в каждую палату.
Так что грузное светило науки зря темнело лицом и тщетно сотрясало воздух — виновника убытков и след простыл. Главврач рычал целый день, срывая злость на каждом подчиненном, попадавшемся на глаза.
Покинув престижную центральную клинику, фон Гнорь устроился в обычную муниципальную больницу, расположенную рядом с его домом на улице имени Лилитской.
Кирпачек улыбнулся, вспомнив своего покровителя — большого меланхоличного демона. Барон был рыжим, и это обстоятельство никак не вязалось со спокойным характером и философско-циничным отношением Пурыкла к жизни.
— Я стар, и мне плохо порой, — жаловался юноше покровитель. — У меня частые головные боли, и ломит суставы. Бывает трудно носить крылья…
— Вам не надоело болеть? — поинтересовался тогда Кирпачек, глядя на барона, явно наслаждающегося рассказом о мнимых болезнях. — Вы ведь здоровы.
Пурыкл хмыкнул.
— А вы умны, юноша, — демон оскалился в усмешке. Глаза, яркие, пронзительно-фиолетовые, сверкнули. Пурыкл посмотрел на молодого вампира так, будто видел его впервые, — изучающе, с интересом. — Но такова жизнь, — продолжил он после небольшой паузы, — мне проще заплатить врачам, чем заводить семью, которая будет любить меня за мои денежки. Тут все честно: я выписываю чеки и получаю в обмен на них заботу и внимание. И уже становится не так одиноко, вокруг снует много народа. Люди, готовые выполнить любую мою прихоть, терпимые к капризам старого, больного демона и понимающие меня. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, как бы ни вел себя, в ответ получаю только внимание и заботу. Мне самому не нравится болеть, но другого выхода не вижу. Жениться не хочу. Вы ведь понимаете, Кирп, что при моем богатстве я не буду знать, что нравится супруге больше: я или мои деньги. Я пробовал пару раз, но всегда дело заканчивалось разводом. Пришлось выплачивать огромные суммы, чтобы бывшие жены оставили меня в покое.