Внешне крылатые демоны сильно отличались от остальных обитателей старого мира. Они были рыжими. Рыжим обитатели планеты Земля называли фиолетовый цвет, все его оттенки.
Когда Кирпачек, попрощавшись с фельдшером Тобом, вернулся домой, он удивился суете, царившей в замке. Сталкиваясь друг с другом, по коридору носились слуги, отец в библиотеке вышагивал по вытертому ковру, явно нервничая, на кушетке громко причитала мать.
— Что случилось? — спросил Кирпачек.
Вместо матери ответила вертевшаяся тут же Хрусталина:
— Сил уехал. И Глинни сбежала. А сегодня приезжает барон Пурыкл, за которого папочка надеялся выдать ее замуж. — Чертовка рассмеялась, радостно сверкнув глазами. — Но это и хорошо, и отличненько! — Она попрыгала на одной ножке, потом зацокала копытами, сделав несколько кругов. — Я лучше подойду в жены такому богатому демону.
Хрусталина покрутилась у зеркала, широкий подол черного праздничного платья взметнулся куполом и закрутился вокруг стройных ножек. Вставка тонких серых кружев в глубоком вырезе выгодно подчеркивала пышную грудь. Кирп обратил внимание на колье из крупных хрустальных пластин и нахмурился: мать отдала младшей дочери драгоценности, как он помнил, из приданого Глинни. Бедняжка уехала, даже не захватив вещи, подумал вампир, волнуясь за среднюю сестру, а ведь им с Нротом предстоит на что-то жить. Это украшение позволило бы молодой паре обзавестись собственным домом и не думать о деньгах долгое время.
— Синяя еще, чтоб о замужестве думать, — грубо ответил отец, но тут же спохватился и обнял убогое дитя. — Ты слишком дорога мне, крошка, — прошептал он надувшей губы Хрусталине на ухо, — а Пурыкл стар для такой юной девушки.
Хрусталина топнув ногой, закричала:
— А Глинни он, значит, в самый раз? А она всего на тридцать лет старше меня! А мне, значит, не хочется жить в столице, в богатом доме?
Граф нахмурился, но сердитое выражение пропало с лица, тонкие губы натянулись в улыбке. Он отодвинул дочь в сторону и, повернувшись, подал руку супруге, помогая ей подняться с кушетки. Дверь распахнулась, и на пороге возник крылатый демон. Он немного постоял, складывая крылья из опасения зацепить портьеры, потом церемонно поклонился фон Гнорям.
— Дорогой барон! — воскликнул хозяин поместья, раскинув руки, он поспешил встретить гостя.
Кирпачек прислушался: со стороны скотного двора доносилось мерное гудение мотора, там обычно приземлялся личный самолет демона.
Кирпачек прислушался: со стороны скотного двора доносилось мерное гудение мотора, там обычно приземлялся личный самолет демона. Вообще-то барон Пурыкл мог долететь и на своих двоих, но — положение обязывало. Когда ты так богат, летать, махая собственными крыльями, — моветон.
— Рады вас видеть, — присоединилась к приветствиям мужа Сорча фон Гнорь. — Пойдемте в церковь, все уже собрались.
Она подошла к демону, рассыпавшемуся в комплиментах «прекрасной хозяйке дома», и подставила локоток. Барон Пурыкл, поддерживая ее под руку, вышел из столовой. Граф последовал за ними.
— Ах, барон, надеюсь, после проповеди вы присоединитесь к нашему скромному обществу за обедом?
— Дорогая Сорча, что может быть для меня приятнее? Вы достойны украсить собою любое общество, графиня, — ответил Пурыкл и, оглянувшись, спросил: — Граф, вы не передумали продать мне шкуру снежного вампира йети?
— К сожалению, не могу, дорогой барон. — Кирстен фон Гнорь взглянул на Хрусталину. Увидев слезы в ее хитрых глазках, неожиданно для самого себя произнес: — Но я с удовольствием дам ее в приданое моей младшей дочери.
Барон Пурыкл тоже взглянул на Хрусталину и, громко вздохнув, тактично отказался:
— Я подумаю, дорогой фон Гнорь. Но не заскучает ли такая красавица со старым мужем?
Кирпачек в беседе не участвовал, он размышлял о спешном бегстве сестры. Приезд нежеланного жениха ускорил ее отъезд, и вампир сожалел о том, что не смог с ней проститься. У него остались друзья в Гдетосарайске, Кирп хотел написать, чтобы помогли беглецам на первых порах, — и не успел. Теперь ищи ветра в поле! Когда еще они дадут о себе знать?
— Пошли в церковь, — Хрусталина дернула брата за рукав. — Будет проповедь, потом помолимся за спасение тела согрешившей Глинни.
Кирп пожал плечами. Почему бы и нет?
Церковь Святого Дракулы занимала большой зал в левом крыле замка. Когда брат с сестрой вошли в храм, скамьи были заняты; казалось, будто весь Чертокуличинск собрался послушать проповедь преподобного Лудца. Сам пастор Лудц, преисполненный ощущения собственной значимости, стоял под иконой Великомучеников Зомби.
Священник, проникшийся чувством сопричастности к высшему обществу ввиду присутствия на проповеди столь важной персоны, как барон Пурыкл, был сегодня в ударе. Он с ненавистью призывал все кары подземные на голову беглянки Глинни.
— Город, дети мои, — вещал он, — это вертеп, это райское место! Живущие там сначала забывают свой род, потом пробуют холестериновые слабые напитки, а потом уже пьют воду, пропущенную через крест. Нет возврата их телам к былой чистоте, данной от рождения, взлелеянной примером благочестивых родителей и жизнью всей нашей общины! Пусть лягут проклятья на тех, кто осмелился нарушить волю родителей и тем самым оскорбить святого нашего Дракулу, да пребудет он в уме всех усомнившихся и неустойчивых, дабы укрепился ум их, стал гибче гибкого и тверже твердого. Великомученики Зомби свершили подвиг во имя любви и таинства брака, они страдали, защищая честь собравшихся вступить в брак. Впасть во блуд, как это сделали Глинни фон Гнорь и Нрот из рода орков, есть самый тяжкий грех! Помолимся, дети мои, за то, чтобы Всевышний и святой его Дракула жестоко наказали согрешивших…