— Думаешь, надо? — с сомнением переспросил Плужник. Саня тихо проклял все на свете.
— Надо, Тимурыч. Это ж крейсер, не песчинка, даром что обломок. Даже так раз в десять больше нашего рейдера.
Саня возблагодарил космические глубины и создателя космических глубин — если он все-таки, есть. А заодно и создателей модульных крейсеров а'йешей — за то, что создали свои крейсеры достаточно большими.
Бригадир тяжко вздохнул:
— Там хоть тихо все, а? Излучение, там, еще какие пакости? Виола, ау!
— Пока никаких, пакостей, — проскрипела Виола. — Эта жестянка, по-моему, не опаснее заброшенной шахты.
— Веселов! — окликнул Саню бригадир суровым до, театральности тоном.
— Веселов! — окликнул Саню бригадир суровым до, театральности тоном. — Облачайся и давай к ним! Если без Васиного слова шаг ступишь — сгною в мехзоне!
— Есть, шеф! — с трудом, пряча ликование, отозвался Саня и, не мешкая, разодрал перепонку перед нишей со своим скафандром.
Удача все-таки снизошла и улыбнулась ему.
Даже не веря в улыбки удачи, каждый искатель втайне мечтает стать первопроходцем. Саня по крайней мере мечтал. Сильно. Очень сильно.
Облачился он за рекордное время. Внутренние тесты быстрее прогнать было просто невозможно. Шлюз прокачивался, казалось, целую вечность. Но так или иначе — спустя четверть часа Саня выпорхнул из внешней камеры в усеянную похожими на россыпь гемм звездами пустоту.
Саня Веселов никогда не робел перед пустотой. Здесь трудно было держать горизонт — горизонта не существовало вовсе. Здесь трудно было понять, где верх, где низ — низа и верха не существовало тоже. Саня умел главное; привязаться к паре-тройке ориентиров и держать в голове всю трехмерную картину в целом. Рейдер — безусловно, оставался «сзади»; далекий красный глазок сигнального феера Васи Шулейко виднелся «впереди»; а во-он то смутное пятнышко, ближайшая звезда, пусть будет «низом». Все, теперь главное — не терять ориентиры, и тогда ни за что не померещится, будто ты висишь в пустоте совсем один на многие световые годы, брошенный и забытый, не будет болезненно сдавливать грудь, и воздуха всегда останется достаточно, чтобы не задохнуться. Все страхи и неудачи проистекают в первую очередь из головы, из подсознания обитателя поверхности планеты или замкнутых помещений на искусственных станциях, а уж только потом от сбоев в оборудовании и непредвиденных обстоятельств.
Теперь — заарканить массивный обломок крейсера невидимым гравитационным поводком и подтянуться, словно на лебедке… Сколько раз Саня проделывал Подобное на тренировках! Начиная с третьего курса. Потом на ежемесячной сдаче нормативов, уже на Базе. А вот в рейде — впервые довелось выйти в открытый космос. Предыдущие рейды неизменно заканчивались ничем. Вообще ничем — даже для завалящего ремонта ни разу не пришлось напяливать толстый жилет скафандра и цепенеть в тесном шлюзе.
«Все когда-нибудь происходит впервые, — философски подумал Саня. — А потом это назовут приобретенным опытом. Опытом искателя! Приобретается в сей знаменательный миг вовсе не тупая цифра в графе совершенных пустых рейдов у великовозрастного малька-дубинушки, а опыт, настоящий опыт молодого, но уже повидавшего пространство спеца! И в баре можно будет небрежно бросить приятелям: «А вот когда мы старый крейсер подцепили у этой, как ее… Ну, есть такая звездочка у черта на рогах, в периферийном секторе…»
Рабочий выход ничем — ну совершенно ничем не отличался от тренировочного. Разве что квалификаторы не пялятся с открытой преподавательской платформы да прожекторов поменьше — всего-навсего два. Один у шлюза, другой — над выпуклой, похожей на бегемотий лоб кабиной рейдера.
Вскоре красная точка Васиного маячка перестала выглядеть просто точкой. Точнее, маячок-то как раз точкой и остался, только поярче стал. Просто фоном для странной рубиновой звездочки служила теперь не чернота с вкраплением звезд настоящих, а смутно видневшееся черно-серое пятно, которое настоящие звезды наоборот заслоняло. По мере того как Саня подлетал, пятно росло, расползалось и скоро закрыло собою чуть не полнеба.
А рейдер съежился до размеров двойного прожекторного огонька где-то далеко-далеко позади; потом огоньки слились в один.
Оглянулся Саня Веселов всего лишь раз.
Обломок крейсера был действительно здоровенным.
Куда больше поискового рейдера. И ведь это только обломок! Процентов тридцать — тридцать пять от целого корабля! Саня невольно вообразил, что эти милые кораблики когда-то насмерть рубились тысячами, и сам себе позавидовал. В том смысле, что родился в мирное и достаточно сонное время, а стало быть, не приходится гореть заживо или аннигилировать в жерле какой-нибудь межзвездной заварушки.
Не то чтобы искатель Веселов полагал свои времена безмятежными и сладенько-розовыми. Вовсе нет. И пиратов по космосу шатается не счесть, и темных делишек проворачивается — разрядов на калькуляторе не хватит пересчитать, и мафия орудует везде и всюду, и жизнь разумного существа стоит не так чтобы очень уж дорого… Но и не сущий грош, как во время войны, когда солдаты гибнут едва ли не миллионами, когда гибнут не только солдаты, а и планеты, а порою и целые планетные системы.