— Такой же цилиндр! — восхищенно проорал Вася. — И на радаре — ни фига! Как там! И ориентировка относительно нашего вектора такая же! Гляди, Тимурыч, мы идем почти тютелька в тютельку в направлении, куда указывает его торец! И первый раз так было! Тимурыч, это портал! Портал перехода, дыра в галактику, которая находится черт знает где!!!
— Подожди радоваться, — процедил бригадир.
— Как бы он односторонним не оказался.
— Не накаркайте, бригадир, — смиренно попросила одна из мегер.
Видать, даже мегерам не улыбалось сгинуть вдали от дома, в невообразимой бездне, где даже привычного эха квазаров не уловишь…
— Сорок минут до перехода, — объявил Вася. — Ждем…
Некоторое время все беспокойно ерзали в креслах. Потом Вася неожиданно вскочил:
— Я не могу, жрать охота. Пойду бутербродов настрогаю…
— А я кофе приготовлю, — вызвалась Регина. — Никто не возражает?
Никто не возразил. Никто ничуть не изумился из ряда вон выходящему альтруизму сухопарой научной дамы, у которой даже спросить: «Сколько времени?» — было как-то неловко.
Кофе и бутерброды смели минут за пять, втрое быстрее, чем приготовили. Осталась четверть часа, долгая, как жизнь.
Последние минуты перед намеченным мгновением вообще растянулись на целую вечность.
А потом показания приборов вторично за сегодня сползли на ноль, секундой позже выправились, а астрогатор, умиротворенно пискнув, дал знать, что привязался к привычным ориентирам.
И сразу нахлынуло чувство безграничного облегчения, и усталость после суток напряженной работы и почти часа нервного ожидания, и пробудилось снова неутолимое любопытство, встрепенулась жажда разгадать секрет неведомо чьих артефактов в форме цилиндра, защекотала воображение реальная возможность своими глазами взглянуть на миры чужой галактики, далекой-предалекой…
Экипажу «Шустера-эпсилон» с земной Базы вопреки вероятностям улыбнулось счастье. Они наткнулись на бесценный осколок прошлого, способный в корне изменить настоящее и будущее.
Но никто из пятерых искателей еще не знал, насколько сильно их находка — наследие неведомых исполинов знания — изменит и то, и другое.
— Всем отдыхать, — скомандовал бригадир Плужник. И потянулся к терминалу мгновенной связи. Столбик броузера послушно возник над пультом; в адресном поле услужливо рдел адрес ближайшего населенного мира доминанты Земли.
Фалькау.
Экзотик-тур
Пронг-32 (Табаска), доминанта Земли
1
В сущности, туризм — это глупость со стороны клиента и надувательство со стороны турфирмы. Все это прекрасно знают, и клиенты, и турагенты. И тем не менее ежедневно миллионы разумных в галактике отправляются в путешествия. Потому что разуму свойственно тянуться к неизведанному, разуму свойственно сознательно обманываться, чтобы убежать от постылого будничного расклада, когда ты просыпаешься, наскоро поглощаешь какую-нибудь безвкусную синтетическую дрянь, а потом до вечера занимаешься работой. Хорошо еще, если любимой или не очень любимой. А если осточертевшей до последнего, самого завалящего и неприхотливого фибра души? Поневоле позволишь себя обмануть во время отпуска.
Звездная система Пронг-30 состояла из желтоватой, похожей на земное Солнце звезды — разве что чуть побольше размерами да погорячее — и семи планет. Ближняя к Пронгу — выжженный дотла морщинистый шарик, по сравнению с которым Меркурий или Сковородка покажутся раем. Вторая — вполне землеподобная, расположенная к светилу ближе Земли, но дальше, чем Венера. Все как положено: кислородная атмосфера, океаны, суша, органическая жизнь. Третья — холодный мирок, также имеющий кислородную атмосферу, сплошь засыпанный снегом и закованный во льды. Жить можно, но не хочется. Четвертая, пятая и шестая — классические газовые гиганты. Седьмая — вероятно, случайный гость, каменная глыба, с орбитой слегка вытянутой и не совпадающей с плоскостью эклиптики.
Третья — холодный мирок, также имеющий кислородную атмосферу, сплошь засыпанный снегом и закованный во льды. Жить можно, но не хочется. Четвертая, пятая и шестая — классические газовые гиганты. Седьмая — вероятно, случайный гость, каменная глыба, с орбитой слегка вытянутой и не совпадающей с плоскостью эклиптики. Словом, зауряднейшая система, каких в галактике миллионы.
Вторая и третья планеты имели собственные имена. Табаска и Ухта. Остальные звались просто «Пронг — тридцать первая» или «Пронг — тридцать пятая».
Ни Табаску, ни Ухту нельзя было назвать обитаемыми, хотя на Табаске имелось постоянное население. Две горнорудные заимки в приполярных районах, научная станция университета Фалькау, несколько рыбацко-планктонодобывающих поселков с простенькими космодромами, парочка животноводческих ферм и сеть туристских заповедников на всех четырнадцати материках.
Материков на Табаске действительно было аж четырнадцать; и все мелкие, не чета земным. Самый большой — чуть меньше Австралии. Самый миниатюрный — в полтора раза крупнее Мадагаскара. Собственно, литосферных плит имелось всего три, поэтому материки группировались в неравные скопления, изобилующие внутренними морями. Наиболее многочисленное скопление состояло из восьми крупных участков суши и нескольких архипелагов; среднее — из четырех плюс опять же несколько архипелагов, а малое по иронии судьбы включало самый крупный и самый мелкий континенты да три одиноких островка между ними. Восьмерка располагалась в южном полушарии, четверка и двойка — в северном. Могучее экваториальное течение, фабрика погоды Табаски, опоясывало планету, словно ремень солдатскую талию. Единые конвекционные воздушные потоки от экватора к полюсам равномерно распределяли тепло в атмосфере, поэтому температура на экваторе и на полюсах разнилась всего лишь на пятнадцать-двадцать градусов по старому доброму Цельсию, и, понятно, ни о каких полярных шапках речи быть не могло. Табаска не знала снега даже в Заполярье полугодовой ночью. Зато океаны были куда более холодными, чем на Земле, — вне зоны теплых течений температура даже недалеко от экватора редко достигала пятнадцати градусов.