— А еще я видел, как ты играешь в мяч, — говорит мальчик.
— Неужели ты так поздно еще не спишь? — спрашиваю я.
— Иногда бывает, — отвечает мальчик. Я спрашиваю, как его зовут, он отвечает, что Бёрре.
— У тебя тоже шикарный велосипед, — говорю я ему.
Он отвечает, что это детсадовский велосипед.
Бёрре немного помолчал. Потом он спросил меня, надеваю ли я шлем, когда езжу.
Я уже готов был соврать и сказать «да», но вовремя спохватился. Ложь сразу обнаружится. Я признался, что не надеваю шлема.
— Нет, — говорю я.
— Не езди без шлема, — говорит Бёрре. Он хочет, чтобы я поскорее купил себе шлем, лучше всего прямо сегодня.
Он рассказывает мне, как папа одного мальчика из детского сада ехал на велосипеде и столкнулся с автомобилем. Дяденька был без шлема и пролежал в больнице почти неделю.
Я не могу не признать, что это очень убедительный довод.
— Ты прав, Бёрре, — говорю я мальчику. — Я непременно куплю себе шлем.
Бёрре спрашивает меня, поеду ли я сейчас на велосипеде. Я не собираюсь никуда ехать. Я шел домой и собирался пить молоко. Он спрашивает, не выйду ли я потом покататься. Я не знаю.
— Может быть, вечером, — говорю я ему.
Бёрре хочет посмотреть, как я буду кататься, но вечером его уже заберут из детского сада.
— Может быть, ты увидишь меня из окна, — говорю я.
— Может быть, — отвечает Бёрре.
Я поворачиваюсь и иду к подъезду, он смотрит мне вслед. Когда я обернулся, он мне помахал.
Спустя некоторое время меня осенило, что надо было посадить Бёрре на мой велосипед и прокатить его по двору.
Ему бы понравилось.
НАСТАВНИК
Однажды я так заигрался, что упал в обморок.
Мне только что подарили горные лыжи, и я настолько ими увлекся, что забыл про еду. Я прокатался целый день натощак.
Кончилось тем, что от голода я потерял сознание и налетел на фонарный столб. У меня было сотрясение мозга, и папа отвез меня в больницу.
Доктор сказал, что это здорово так долго играть, но все-таки надо иногда делать перерыв, чтобы поесть.
Я упал в обморок, поскольку был слишком увлечен своим занятием, чтобы сделать перерыв на еду, мне было некогда отдыхать.
В этом есть что-то замечательное.
Такая увлеченность!
Теперь только и можно сказать — была да сплыла.
В последние дни у меня было переменчивое настроение.
Я стараюсь понять свое состояние, но отдельные кусочки никак не хотят складываться в целостную картину. Я не совсем понимаю, что со мной происходит.
За последние недели многое изменилось.
День проходит иначе. Иными стали и ночи.
Но что — то по — прежнему не так, чего-то мне еще не хватает. Совершенно очевидно, что не хватает чего-то важного.
Где его искать, я не знаю.
Зато у меня есть мяч.
Он меня очень выручает.
И каждый вечер я подолгу занимаюсь тем, что кидаю его об стенку.
Через месяц должен вернуться мой брат. При нем я не смогу уже здесь оставаться.
В запасе у меня остается один месяц.
Я не скрываю от себя, что нервничаю, когда думаю о том, чем это может кончиться. Я не притворяюсь перед собой.
Я мог бы, к примеру, сделать вид, что ничего особенного не происходит, и положиться на авось. Закурить сигаретку и притвориться, что все в порядке. Других это, может быть, и обманет. Например, девушек, Кима… Может быть, мне и удалось бы обмануть Кима.
Но рано или поздно все бы повторилось. И я снова очутился бы, как тогда, сидящим на траве, и кто-нибудь — брат или кто-то другой — обнимал бы меня за плечи, а я бы обливался слезами.
Что-то все-таки со мной не в порядке. Что-то явно не так.
Больше всего мне не хватает сейчас старшего друга. Учителя. Человека, который объяснил бы мне, что к чему.
Хорошо, если бы он давал мне задание, на мой взгляд бессмысленное, я злился бы и возмущался, но выполнял бы заданный урок. И затем, понемногу, после многих месяцев тяжкого труда, я бы начал понимать, что во всем есть скрытый смысл и наставник действовал по заранее продуманному, точному плану. И мне вдруг открылась бы причинная связь вещей. Я понял бы суть вещей и явлений. Увидел бы логику мировых событий и человеческого поведения. Я научился бы также управлять собою и вызывать в людях проявления самого лучшего, что есть в каждом человеке, ну и так далее. И наставник сказал бы, что ему больше нечему меня учить. И на прощание он подарил мне что — то. Наверное, что-то большое. Может быть, автомобиль. И тогда я мог бы сказать ему, что это слишком, что такого подарка я не могу принять, но он бы настоял на своем, и мы расстались бы с ним, и прощание было бы грустным, но значительным. И тогда я окунулся бы в жизнь и, может быть, повстречал бы кого-то, желательно девушку и создал бы семью, и, пожалуй, основал бы фирму, которая производила бы полезные товары и услуги.
Вот как все должно было быть. Да, черт возьми! Это же ясно как день. Именно так, и никак иначе!
Однако такого наставника днем с огнем не сыщешь.
Мне он так и не встретился.
И все указывает на то, что придется мне обходится собственными силами.
Я стал вспоминать людей, на которых я смотрю с восхищением.
Их мало.
Вот люди, которыми я восхищаюсь:
— Лори Андерсон,
— Ганди,
— Армия спасения,
— Карл Баркс,
— Астрид Линдгрен,
— Орсон Уэллс,
— Олаф Х.Хауге,