Я даже вспотел.
Но чувствую, что надо позвонить. Пора мне что-то предпринять. Пришло время, когда я должен предпринять какое-то действие.
Сколько можно сидеть взаперти и стучать по доске! Всему есть какой-то предел!
Удивительно обстоит дело с девушками.
Без них невозможно.
Они такие тонкие.
Они повсюду, куда ни посмотришь.
И всегда у них такой вид, словно их ничего не касается.
Мне нравятся их голоса. И нравится, как они улыбаются и смеются.
И их походка.
Иной раз мне кажется, как будто они знают что-то такое, чего не знаю я.
Но они такие тонкие.
И к ним трудно найти подход.
Я не перестаю поражаться, отчего самых милых девушек привлекают самые неприятные ребята.
Единственный шанс для меня — это вести себя как ни в чем не бывало.
Когда я был моложе, во всех молодежных программах на радио и телевидении только и твердили о том, как важно быть самим собой. В некоторых, правда, говорилось о том, что нужно найти свое место. Но все остальные учили, как надо быть самим собой.
Только теперь я начинаю понимать, что это значит.
Не знаю, поняла ли это Лиза.
Однако в данном случае попытка стоит nого, чтобы ее предпринять.
Вероятнее всего, конечно, у Лизы уже есть возлюбленный. Спрашивается, почему бы ему не быть у Лизы?
Она и хорошенькая, и симпатичная, и уже начинающий фотограф. Наверняка у нее есть возлюбленный. И тут я все-таки ей звоню.
Трубку взял отец. Я представился и, как полагается, благодарю за предыдущую встречу. Он спрашивает, как обстоят дела насчет «вольво».
Я прошу, если можно, позвать Лизу.
Он говорит мне, что Лиза тут не живет. В тот раз, когда мы с Бёрре к ним приезжали, она случайно их навестила. Лиза живет в центре. У нее есть свой телефон.
Я записываю номер.
22 60 57… и ее отец повторяет последние две цифры: 31.
Я начинаю расхаживать по комнате. Стараюсь глубоко дышать.
Какое адское мучение!
Сначала надо немного постучать по доске. Постучав, набираю номер.
Несколько гудков, затем она берет трубку.
Постучав, набираю номер.
Несколько гудков, затем она берет трубку.
И вот я разговариваю с Лизой.
Окончив разговор, лежу на диване и улыбаюсь.
У меня точно такое чувство, как будто кончился дождь. Как будто дождь лил и лил и вот вдруг кончился. И все так пахнет, а деревья так и играют всеми оттенками зелени.
Удивительное это дело с девушками!
Сначала их нет, и все вокруг тоскливо. И вдруг, откуда ни возьмись, они тут как тут, и все сразу веселеет. Причем с невероятной быстротой. Прошло всего-навсего несколько секунд, и вот уже все повеселело.
Через час я встречаюсь с Лизой.
Я очень нервничаю.
Пойду-ка приму душ.
ПОЦЕЛУЙ
Новый день.
Вот я проснулся.
Проспал я долго.
У Лизы нет возлюбленного.
Я пью воду из стакана и думаю об этом.
Она обрадовалась моему звонку.
Мы пошли в кафе.
Сперва пили колу, потом взяли пива.
Мы переговорили о многих вещах.
Я разглядел, что Лиза немного похожа на TV Аланис, которая сидела на переднем сиденье в красном свитере. Но я сказал, что Лиза еще красивее. Мне показалось, что она умеет слушать. Она не возражает, когда я говорю, что она похожа на Аланис, но охотно соглашается, чтобы я считал ее еще красивее.
Комплимент оказался на редкость удачным.
У Лизы приятный голос. Я готов слушать и слушать, только бы она говорила. А еще у нее узенькая щербинка между передними зубами, а волосы не длинные и не короткие.
Она рассказала мне, что любит делать.
Она любит купаться и гулять в лесу. Она любит фрукты и еще любит фотографировать людей, которые не замечают, что их фотографируют.
Она думала, что Бёрре мой сын. Понятно, что она должна была так подумать.
Я объяснил, что у меня еще нет сына. И нет дочки. Нет даже возлюбленной.
Я сказал, что мне не нравится притворяться и говорить о вещах не то, что есть. Я сказал, что мне не хотелось бы, чтобы мы с ней кивали друг другу и говорили о литературе — дескать, вот то-то и то-то очень интересно, или про кино — вот, мол, очень значительный фильм.
Я сказал:
— Об этом мы еще успеем поговорить.
Я рассказал ей все как есть.
Я решил, что если она примет меня за идиота, то пускай это случится сейчас — сразу и окончательно.
Но она не приняла меня за идиота. Я в этом совершенно уверен.
Она спросила, всегда ли я бываю таким прямолинейным, и я сказал, что впервые в жизни.
Еще она спросила, не дошел ли я до отчаяния.
Я сказал, что нет. Я сказал, что решил раз и навсегда навести порядок в своем душевном хозяйстве.
Затем я рассказал про мяч, про доску и Поля.
Тогда для нее стало проясняться то, о чем я толкую.
У нее в детстве тоже была доска-колотилка, но она уже не помнит, была ли это доска фирмы «Брио».
Я уговорил ее составить список. На салфетке.
Вот что вызывало у Лизы восторг, когда она была маленькой:
— устраивать кукольные уголки в коробке под кроватью,
— Карлсон на крыше (его домик, который я строила под столом),
— строить шалаши,
— играть в выживших после катастрофы,
— конторы, чтобы был порядок в бумагах,
— магазин,
— наблюдать,
— носиться на велосипеде,
— собирать бутылочные пробки,
— черника,
— наряжаться (принцессой),
— золотые туфельки,
— брильянты из пластика,
— мелкие вещицы,
— ароматные салфетки,
— мамина косметика,
— строить города из наборов «Лего» и из песка.