«Застолье» уже продолжалось более пяти часов. За это время было съедено и выпито колоссальное количество килограмм и литров. Некоторые драконы улетали в свои пещеры спать, а некоторые оставались продолжать веселый банкет.
Все, кто остался, в скором времени были пьяны, если можно так выразиться по отношению к драконам, и веселье стало набирать обороты.
У драконов чувство юмора оказалось специфическим! Даже Фар немного (?) расслабился и теперь выглядел таким счастливым добрячком. Это было что-то… У меня тоже стал заплетаться язык — так как я, чтобы не оскорблять радушных хозяев, под их пристальными взглядами выпила (продегустировала) три глотка какого-то сумасшедше вкусного вина и благополучно его допила. Но оно оказалось довольно крепким, что теперь явственно давало о себе знать (хотя в кружке и было-то всего треть). Становилось еще веселее.
Глава Скалпека вот уже более получаса описывал мне все прелести «веселого» состояния, приводя примеры из драконьей жизни.
— Вот, например, когда я немного выпью, совсем чуть-чуть, — Торев поднял переднюю лапу к глазам и, пьяно прищурившись, показывал размер этого чуть-чуть, при этом еще немного прикрыв левый глаз, — все мысли в голове словно бы встают на свои места и сразу, — указательный палец указал на небо, подчеркивая важность сказанного, — можно найти правильное решение любой поставленной задачи! — проговорил он, словно пытался дать оправдание своему теперешнему состоянию.
— То есть ты хочешь сказать, как считал один из наших поэтов, «истина в вине»?
— Точно! — обрадовался дракон моему пониманию, оглядываясь вокруг в поисках очередного бочонка. — Только вот сложно искать эту самую истину в вине, — он заглянул в несколько пустых бочек и с сожалением вздохнул, — особенно если его нет.
Но тем не менее Торев продолжил с упорством перетряхивать всю тару. Когда мне уже надоело следить за его тщетными поисками и я отвернулась, дракон издал радостный вопль и гордо преподнес мне полбочонка вина, которое мне понравилось. Пришлось повторно зачерпнуть своей кружкой это шедрое подношение, а остатки, с моего согласия, тут же были употреблены им по назначению — выпиты.
Мою голову немного повело, и сразу как-то припомнился мультфильм «Жил-был пес» про пса, который в благодарность за помощь, привел волка на свадьбу. Я облокотилась локтем на Фара и, подражая пьяному говору мультяшного героя, протянула:
— Ща-ас с-спою!
Тут же раздалось дружное хлопанье — аплодисменты. Распахнув пошире прикрытые глаза, я с удивлением вперилась в оставшихся за столом драконов, пытаясь понять причину их восторга. Драконьи морды, все как одна умильно улыбаясь, преданно смотрели на меня. Честно говоря, о причине столь резкой популярности я догадалась не сразу.
— Вы чего? — тупо поинтересовалась я у аудитории.
— Мы ждем твоей песни, — услужливо пояснил фиолетовый дракон, которого звали Фиал.
— Какой песни?! — обалдела я.
Переводя взгляд попеременно с одного на другого дракона, я пришла к выводу, что это не массовая истерия, и от меня действительно чего-то ждут. Только с чего они (причем все сразу) сделали вывод о том, что я хочу что-то спеть? Вон и Фар на меня уставился как-то хитро.
— Но ты же сама только что сказала, что будешь петь! — воскликнул Торев.
— Я?!!
— Ты!
— Когда?
— Да только что. Ты сказала: «Сейчас спою!»
Я сглотнула. И кто тянул меня за мой пьяный язык?! Мои вокальные данные оставляли желать лучшего, к тому же на ум сейчас ничего хорошего, кроме: «я — рыбачка, ты — рыбак» и «миллион, миллион алых роз», не приходило.
Я была в растерянности.
— А она петь не умеет! — неожиданно заявил полупьяный нан, явно решив меня поддеть.
— Я не умею! Это я-то не умею петь?! — выплеснулось наружу мое праведное негодование. — Да я пою не хуже артистов Большого театра! В школьном хоре солисткой была! А на караоке меньше восьмидесяти пяти баллов никогда не выбиваю! Чаще девяносто с заходом, — без лишней скромности оповестила я своих поклонников. — Сейчас я спою вам! — прокричала я уже в запале и, немного поразмыслив над репертуаром и кивнув, соглашаясь с выбранной программой, продолжила: — Песня. Влюбленной драконихи к своему возлюбленному дракону.
Я встала в позу Наполеона, заложив одну руку за планку рубахи, и откашлялась. И сразу громким голосом, по пути борясь с заплетающимся языком, исполнила:
— Желтоглазенький мой, ты начало начал, в моей жизни шумной ты надежный причал… — Это было соло передового экспромта для драконов.
— Как поет! — «зашептал» один из драконов своему соплеменнику. — Просто всю душу выворачивает. А слова-то какие ласковые — «желтоглазенький»… Мне таких песен никто не пел.
На него тут же зашикали соседи, призывая к порядку, и я продолжила:
— Ты чешуйчатый мой, хоть и много нам лет, горит в наших душах огненный све-ет.
Я победно взглянула на своего телохранителя и церемонно поклонилась, а драконы тут же устроили мне бурные овации. На небосклоне эстрады Зубара прямо у них на глазах рождалась новая звезда! Ах, теперь каждый день автографы, интервью давать придется, фанаты замучают…
Получив высокое признание своего «таланта», я спела еще пару подобных куплетов — все имели бешеный успех! В горле у меня быстро пересохло, и я села на место, а моя коварная рука, без согласия свыше и абсолютно не задумываясь о последствиях, сразу схватила недопитую кружку — нейтрализатор равновесия мгновенно перетек мне в голову и обосновался там прочно. Допив свое вино и подперев собой нана, я неожиданно, непонятно по какой ассоциации выйдя на эту мысль, вдруг пришла в уныние и пожаловалась: