Архангел исчез, оставив Иллиала наедине с цветущей долиной.
Маг растерянно огляделся. Вокруг расстилался прекрасный и светлый пейзаж. Настолько красивый и правильный, что Крессу стало бы тошно, от всей этой приторности. Иллиал сорвал плод, как и ожидал, груша оказалась сладкой и сочной. Настолько, что сок брызнул на подбородок, да не брызнул, а потек сладкой патокой.
Невдалеке прошли агнец и лев. Лев что?то мурлыкал, баран ему вторил тонким блеяньем. Птицы заливались громким пением, не фальшивя ни на йоту. Иллиалу вдруг захотелось упасть на мягкую траву и лежать, лежать, лежать. Лежать глядя в безоблачное небо, наслаждаясь отдыхом.
Маг рухнул на зелень лужайки. Трава приняла его подобно пуховой перине. Это был Рай. Рай для сироты воровавшего кусок хлеба. Рай для несчастного попрошайки шедшего к Башне. Рай молодого мага, последнего из своего народа. Рай для юноши не видевшего ничего кроме боев за свою жизнь.
— Иллиал! Сын! — два голоса, мужской и женский. Звук этих голосов заставил кровь вскипеть в венах.
Иллиал рывком поднялся с травы. Спокойствие, в этот момент стало проклятьем, сковав лицо каменной маской. Шедшие к нему мужчина и женщина остановились.
Кровь, она помнила. Помнила их лица. Мужественное лицо отца с волевым подбородком, ласковое лицо матери с глазами цвета распускающейся розы. Иллиал тщетно пытался вымолвить хоть слово, за него сказали две крупные слезы, скользнувшие по дрожащим щекам.
Они долго стояли обнявшись. Стояли, растягивая тот волшебный миг счастья. Счастья, которое принадлежало только им троим.
А потом они пошли. Пошли по Раю. Беззаботное веселье царило повсюду. Маги творили самые сложные и выматывающие заклинания с легкостью, да что маги! Простые смертные порой отталкивались от земли и взлетали, дразня своим полетом гордых орлов.
Молодая девушка тряхнула огромной гривой рыжих, как пламя волос, ловко накинула на шею Иллиалу венок из цветов. Волосы вновь взлетели, ложась огненными волнами на изящные плечи.
ОГОНЬ. КРОВЬ. БОЛЬ. Пылающие погребальные костры для жителей деревень и городков, по которым прошлись отряды Валиала. Они шли вслед за ними, свершая погребение для тех, кого еще не расклевали вороны, и не сожрали звери. Такая же молодая девушка, зверски изнасилованная, и распятая на двери дома. Волосы, тоже рыжие, густые, свисали грязными, залитыми кровью сосульками.
Окружающее потеряло все звуки запахи. Осталось только зрение. Истинное зрение души, видевшее иное. За фруктовыми деревьями увешанными спелыми фруктами виднелись корявые стволы сожженных рощ. Дети, катающиеся на мирных и ласковых тиграх, превращались в трясущихся и напуганных жертв, которые падали под ножами жрецов Валиала в Вереме.
Словно сквозь толстую подушку доносились смутные голоса:
— Иллиал! Сын, что с тобой?
Неподалеку прошли двое эльфов, мельком взглянувшие на него. Их глаза напомнили ему Сельтейру. Ее взгляд, яростный в бою, простой и чуть лукавый в редкие минуты настоящего отдыха. И радостно?удивленный, в ту памятную ночь в палатке.
ОГОНЬ. КРОВЬ. БОЛЬ. Кресс. Безжалостный, циничный, загоняющий свою человечность в глубь. Гонимый во всех мирах Смертных, проклятый и проклинаемый защитник Жизни и Смертных. Спасший, что бы ни говорил о личных счетах с демоном, мать Элар. И защитивший ее и палладина в чудовищном ударе испепелившем крепость палладинов. Дважды спасавший его и других, в Вереме и в той злосчастной крепости. Первый кинувший клич против существа, когда остальные трусливо жались по углам.
— Рано, — прошептал Маг. — Еще очень рано.
Черный таран сокрушил последнею преграду меж мирами, зовя за собой. Из небытия возник голос. Он звал, говорил нечто важное, что было много лучше Рая. Звало к жизни, в реальность, где есть Любовь и Счастье. И голос звал, просил сделать один шаг.
И Иллиал шагнул.
VI.
— Жив чертяка!!! — радостно крикнул я, в чуть открывшиеся глаза Иллиала. — Ладно, отлеживайся, а мне еще кучу дел надо сделать.
— Приглядите за ним, — приказал я двоим травникам.
Вампир нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Я поглядел на ряд шипов вдоль хребта. Седла не было.
— Сволочь ты, — оповестил я жеребца, тот лишь фыркнул. — Ладно, убирай костяшки, нам пора.
Позади меня стояли палладины Найена. Отдохнувшие, злые, готовые к бою. Сам магистр вытер клинок и отбросил в сторону тряпку, пропитавшуюся черной кровью. Меч заблестел первозданной чистотой.
— Магия, — хмыкнул я. — Нет что бы целительству или защите поучиться. Выучил, как оружие чистить и все.
— Пора, — пропустил мимо ушей мою насмешку Найен, — крестьяне уже выдыхаются.
— Ты прав.
Повинуясь моему сигналу, позади палладинов выстроились пять сотен последнего резерва. Гномы, тролли, эльфы. Они пойдут вслед за нами.
Конная лавина помчалась вперед. Грозная, сокрушительная, неостановимая. Блестели доспехи и копья, кони роняли хлопья пены. Мы мчались туда, где последние ряды крыс сменяли новые порождения существа.
Крестьяне разбегались, освобождая место для удара.
Хрипящая волна всадников врубилась в строй тварей. Закованные в броню першероны втаптывали в камень уцелевших крыс. По полю пронесся хруст копий палладинов ломаемых о врагов. Найен насадил на сверкающее жало пики троих чудовищ похожих на огромных обезьян и бросил копье. В руке грозно блеснул меч.