Незадолго до полуночи два «линзе» покинули устье Сены, держа курс вдоль южного берега бухты. На них находился Принцгорн и еще семь человек из отряда «К». Продолжим рассказ словами самого Принцгорна:
«Ночь выдалась мглистая, кое-где стояли полосы легкого тумана. Мы держались на постоянном расстоянии от берега – так, чтобы он неясной серой полосой едва виднелся по левому борту. Катера шли ровно, моторы были отрегулированы так, чтобы выдерживать скорость в 8 узлов, что, по нашим расчетам, должно было привести нас на линию Гавр – Бак-дю-Од через полчаса, причем наши створные огни мы должны были увидеть даже несколько раньше. И тем не менее, мы шли так уже больше часа, ничего не видя. Мы безуспешно старались разглядеть в темноте и распознать знакомые ориентиры. Это подтверждало мои опасения, что без помощи створных огней нам не удастся найти место высадки. Все наши надежды были теперь на людей, оставшихся в Гавре при сигнальных фонарях.
Могло существовать несколько причин, по которым огни оставались для нас невидимы. В первую очередь, я был не слишком уверен в том, что они вообще горят. Во-вторых, возможно ли вообще их увидеть сквозь рваные полосы тумана? Но я все же склонялся к третьей возможности, именно что из-за встречного приливного течения мы продвинулись вперед на значительно меньше расстояние, чем рассчитывали. Поэтому я решил продолжать идти прежним курсом, несмотря на то что некоторые из моих людей считали, что мы уже миновали нужную линию. Я оказался прав. В 12.50 пополуночи мы неожиданно увидали два наших створных огня, и их относительное положение говорило, что мы еще не достигли желаемой линии. Однако наша радость оказалась недолгой, потому что меньше через минуту один из огней погас так же внезапно, как и появился. Второй продолжал упорно гореть, но он один не мог помочь нам в определении направления. Поэтому мы решили положиться на удачу и направились к берегу. Нам была примерно известна ширина прибрежных минных полей, а потому, достигнув их границы, мы выключили двигатели и почти бесшумно двинулись к берегу на веслах.
В 1.10 ночи на дальнем берегу вновь зажегся второй створный огонь. Он открыл нам, что мы далеко уклонились от требуемого курса. Прилив весьма значительно снес нас по направлению к устью Сены, поэтому мы развернулись, вышли за границу минных полей и начали все снова. Выйдя на прежний курс, мы все больше воодушевлялись по мере того, как на наших глазах створные огни все больше сближались друг с другом. Однако когда огни уже почти совместились, то оба одновременно исчезли, теперь уже – окончательно».
Легко можно понять чувства, испытанные людьми на катерах в тот момент, когда во второй раз погасли створные огни. Однако никак нельзя винить в этом их товарищей, остававшихся при фонарях в Гавре, поскольку в это время в городе вступила в силу воздушная тревога. Фонари выключились, потому что питались от электросети, которая автоматически обесточивалась в момент объявления тревоги. Но Принцгорн не мог этого знать, и теперь ему оставалось только наудачу определить, какую поправку следует сделать на приливное течение, прежде чем снова повернуть к берегу. Он продолжал двигаться к морю еще несколько минут, а потом повернул катера в сторону берега и пошел на веслах, пока тихонько не пристал к песчаному пляжу. Вот тут-то им и пригодился проводник. Он за несколько секунд определил, что они высадились на несколько километров к западу от намеченной точки, почти на границе пляжей Трувиля. Поэтому они осторожно погребли вдоль берега в направлении устья Сены, потом бесшумно высадились на берег и крадучись направились к прожекторной позиции. Было 2.30 ночи, когда проводник знаками показал, что до позиции осталось не больше ста метров. Проводник с Принцгорном и еще одним человеком отправились на рекогносцировку, а остальные остались на месте и замаскировались. Трое ушедших возвратились спустя двадцать минут. Принцгорн шепотом сделал несколько распоряжений, после чего вся группа двинулась вперед.
Теперь необходимо описать положение батареи на окружающей местности. Над усеянным минами пляжем поднимался высокий берег, на котором и были возведены артиллерийские позиции. Над ними возвышались три тяжелых бетонных купола, каждый из которых прикрывал одно 150-миллиметровое орудие. Доступ к орудиям был через блиндажи, вход в которые располагался на стороне, обращенной к суше, и охранялся часовым. Но существовала и другая возможность проникнуть внутрь. Отверстия в куполах для орудийных стволов были достаточно широки, чтобы пропустить человека, при условии, что он сможет сначала забраться на крышу блиндажей. И здесь помог проводник, указавший дорогу – персональную дорогу, как он в шутку назвал ее, – через дырку в высокой и очень густой живой изгороди, известную только посвященным. Вся батарея была окружена зарослями кустарника и небольших деревьев. От самого берега параллельно живой изгороди вела узкая, извилистая тропа в направлении асфальтированной дороги, подходившей к батарее со стороны суши. Вдоль этой дороги стояли хижины, в которых разместились томми. С этой стороны и стали подбираться к своей цели люди Принцгорна. Рассказывает он сам: