В «Тропике Козерога» он описывает свою тюрьму (детство в Бруклине, карьера начальника отдела кадров в Нью-Йоркской телеграфной компании): «Не буду ни служить, ни господствовать. Буду искать конец в самом себе» [63] .
Ловлю себя на том, что очень плоско рассуждаю об этих ни на что не похожих, роскошных, сбивающих с толку шедеврах. Как если бы меня попросили объяснить, почему я влюбляюсь. Наверное, мне трудно было бы написать предисловие к собственной невесте. «Тропики» — поток словесного бреда, порой старомодного до гротеска (типа «плевка в лицо Искусству и пинка в задницу Господу Богу», преисполненного патетики и пафоса), часто чрезмерно оптимистичного и монотонного, но от него исходит такая страсть, такая бешеная энергетика, что все остальное уже не важно. «Тропики» — неудачное название. Более удачным для обоих было бы «Цунами»! Читая «Тропики», ты словно бы даешь согласие на то, чтобы тебя взял за загривок и поволок за собой велеречивый псих, повернутый на гигантомании, свихнувшийся человеческий гений, заразный эпикуреец, ликующий от ярости бунтарь. Стиль Миллера пьянит как выдержанное вино. Его тексты надо не читать, а пить залпом. Рекомендуется к употреблению безо всяких ограничений. А вместо похмелья получишь счастье — отравленный дар.
//— Биография Генри Миллера —//
Из его творчества можно было бы выбрать и трилогию «Благостное распятие» (иногда — «Роза распятия», «The Rosy Crucifiction»): «Сексус» («Sexus»; 1949), «Плексус» («Plexus»; 1952), «Нексус» («Nexus»; 1960). В ней Генри Миллер закладывает основы новой раблезианской религии — секс и пьянство как способ радостного сопротивления пуританскому материализму и американскому мещанству. Но главным образом это волнующая череда откровенно порнографических и вместе с тем исполненных чистоты сцен. Автор, эротоман и графоман, отличался завидным здоровьем. Он родился в Нью-Йорке в 1891 году, начал жизнь, нищенствуя в Париже, а закончил затворником в Калифорнии, где скончался в возрасте 88 лет. Казалось бы, идеальная траектория (в Пэсифик-Пэлисейд теплее, чем под дождем на площади Клиши). Его литературный радикализм, выраженный в том числе в лирических отступлениях, сыграл освободительную роль и наэлектризовал не только Керуака, но и Блеза Сандрара. На родине его книги на протяжении долгого времени были запрещены цензурой (во Франции «Тропик Рака» был опубликован в 1934 году издательством «Obelisk», «Тропик Козерога» — в 1938-м издательством «Olympia Press», тогда как в США оба романа вышли лишь в 1961-м).
Номер 56. Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита (написан в 1928-1940, напечатан в 1967)
Все великие романы рассказывают одну и ту же историю — историю потерянного бедолаги-неудачника. «Дон Кихот», «Улисс», «Над пропастью во ржи», «Мастер и Маргарита»… Что логично: не будь герой неприкаянным чудаком, с чего бы ему искать свой путь? В этом географическом поиске и состоит величие романа. Читатель следует за ненормальным психом и отчаявшимся авантюристом (ибо, чтобы читать романы, надо быть ненормальным психом и отчаявшимся авантюристом). Ему не сидится на месте, он знакомится с людьми, шатается по улицам и обходит целые страны и иногда что-то такое находит (любовь, красоту, истину или смерть). Профессора рассуждают о «поиске идентичности», но на самом деле это просто отличная прогулка. Достоинство Булгакова в том, что за ним идти легко, — как за Джойсом или Сэлинджером.
Достоинство Булгакова в том, что за ним идти легко, — как за Джойсом или Сэлинджером. Есть ведь фанаты, которые организуют туристические маршруты по следам Леопольда Блума в Дублине, Холдена Колфилда в Нью-Йорке или Ивана Николаевича Понырева (он же Иван Бездомный) в Москве. Лишнее доказательство того, что роман — вещь не вовсе бесполезная, раз уж он может служить путеводителем или, напротив, помогает затеряться в лабиринтах призрачного города. «Мастер и Маргарита» описывает параллельный мир, несмотря ни на что прочно укорененный в реальной местности. Булгаков намеревался сочинить «роман о дьяволе», а в действительности создал масштабное полотно советского тоталитаризма. Москва в его романе — это Ад без Данте, а дьявол — тощий верзила в сером костюме-тройке.
Любая попытка пересказа лишает этот шедевр сложности, в которой и кроется его очарование, но, так и быть, рискнем. Итак, дьявола зовут Воланд, и на протяжении Страстной недели он сеет смуту и раздор в московском литературном и театральном мире конца 1920-х годов. В эту плутовскую канву вплетена фантастическая фаустовская нота: некая Маргарита заключает с Воландом договор, согласно которому он обещает вернуть ей пропавшего без вести писателя, именуемого Мастером. Чередуя эти два повествовательных пласта (а также множество других), Булгаков умело смешивает бурлеск и триллер, сюр и сатиру, романтизм и буффонаду. Как и все великие книги, «Мастер и Маргарита» — это испанская харчевня, забитый всякой всячиной чердак, лавка старьевщика, в которой чего только нет. Здесь Иисус встречается с дьяволом, а Понтий Пилат танцует на балу у Сатаны. Здесь есть Страсти Христовы, как у Мела Гибсона, а сразу за ними Маргарита улетает на метле, как в «Гарри Поттере». Есть говорящий кот и заколдованные платья, исчезающие, стоит их обладательницам появиться на улице (справедливости ради укажем, что для Москвы это довольно обычное явление, в частности, наблюдаемое в «Кафке», «Империи» или баре «Луч»). Благодаря гению Булгакова мы с наслаждением перечитываем новую версию Евангелия (более удобоваримую по сравнению с джойсовским ремиксом Гомера). Коли уж берешься рассказывать невероятную историю, используя знакомый всем и каждому сюжет, то расскажи ее так, как до тебя не рассказывал никто и никогда.
//— Биография Михаила Булгакова —//
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) работал над «Мастером и Маргаритой» около 12 лет — с 1928 года до самой смерти. Поэтому можно утверждать, что его убил не столько товарищ Иосиф Сталин, сколько собственный роман. Впрочем, широкой публике книга стала известна спустя долгие годы после кончины автора: в 1966-1967 годах, в разгар «оттепели», ее опубликовал журнал «Москва». До «Мастера и Маргариты» Булгаков, который был, как Чехов и Селин, врачом, все-таки успел вывернуть наизнанку «Превращение» Кафки (написанное в 1925 году «Собачье сердце» повествует о превращении собаки в человеческое существо) и послать дружеский привет другому бунтарю (Жан-Батисту Поклену — в биографии «Жизнь господина де Мольера»), а также напечь множество театральных пьес, неизменно подвергавшихся запрету, цензуре и поношениям со стороны пролетарских искусствоведов. В конечном итоге единственным способом освобождения для Булгакова стала смерть (некоторое время он держался на морфии, что его и доконало).