Толку не было — конь буквально шагов пять протрусил рысью, не больше. Совсем стемнело, рог умолк, только ветки похрустывали справа и слева.
— Куда-нибудь, да выйдем, — сказал Шаста. — Хорошо бы не к Рабадашу!..
Коня своего он почти ненавидел, и ему хотелось есть.
Наконец он доехал до развилки. Когда он прикидывал, какая же дорога ведет в Анвард, сзади послышался цокот копыт. «Рабадаш! — подумал он. — По какой же он пойдет дороге? Если я пойду по одной, он может пойти по другой, если я буду тут стоять — он меня, наверное, схватит». И он спешился, и как можно быстрее повел коня по правой дороге.
Цокот копыт приближался; минуты через две воины были у развилки. Шаста затаил дыхание. Тут раздался голос:
— Помните мой приказ! Завтра, в Нарнии, каждая капля их крови будет ценней, чем галлон вашей.
Шаста затаил дыхание. Тут раздался голос:
— Помните мой приказ! Завтра, в Нарнии, каждая капля их крови будет ценней, чем галлон вашей. Я сказал: «завтра». Боги пошлют нам лучшие дни, и мы не оставим живым никого между Кэр-Паравелом и Западной Степью. Но мы еще не в Нарнии. Здесь, в Орландии, в замке Лума, важно одно: действовать побыстрей. Возьмите его за час. Вся добыча — ваша. Убивайте всех мужчин, даже новорожденных младенцев, а женщин, золото, камни, оружие, вино делите, как хотите. Если кто уклонится от битвы, сожгу живьем. А теперь, во имя великой Таш — вперед!
Звеня оружием, отряд двинулся по другой дороге. Шаста много раз за эти дни повторял слова: «двести лошадей», но до сих пор не понимал, как долго проходит мимо такое войско. Наконец последний звук угас в тумане, и Шаста вздохнул с облегчением. Теперь он знал, какая из дорог ведет в Анвард, но двинуться по ней не мог. «Что же делать?» — думал он. Тем временем и он, и конь шли по другой дороге.
«Ну, куда-нибудь я приеду», — утешал себя Шаста. И впрямь, куда-то дорога вела; лес становился все гуще, воздух — все холоднее. Резкий ветер словно бы пытался и не мог развеять тумана. Если бы Шаста бывал в горах, он бы понял, что это значит: они с конем были уже очень высоко.
«Какой я несчастный!.. — думал Шаста. — Всем хорошо, мне одному плохо. Король и королева Нарнии, да и свита их, бежали из Ташбаана, а я остался. Аравита, Уинни и Игого сидят у отшельника и горя не знают, а меня, конечно, послали сюда. Король Лум и его люди, наверно уже в замке, и успеют закрыть ворота, а я… да что и говорить!..» От голода, от усталости и от жалости к себе он горько заплакал.
Но плакал он недолго — он очень испугался. Кто-то шел за ним. Он не видел ничего, слышал — дыхание, и ему казалось, что неведомое существо — очень большое. Он вспомнил, что в этих краях живут великаны. Теперь ему было о чем плакать — но слезы сразу высохли.
Что-то (или кто-то) шло (шел?) так тихо, что Шаста подумал, не померещилось ли ему, и успокоился, но тут услышал очень глубокий вздох и почувствовал на левой щеке горячее дыхание.
Если бы конь был получше — или если бы он знал, как с ним справиться
— он бы пустился вскачь; но он понимал, что это невозможно .
Конь шел неспешно, а существо шло почти рядом. Шаста терпел, сколько мог; наконец, он спросил:
— Кто ты такой? — и услышал негромкий, но очень глубокий голос:
— Тот, кто долго тебя ждал.
— Ты… великан? — тихо спросил Шаста.
— Можешь звать меня великаном, — отвечал голос. — Но я не из тех, о ком ты думаешь.
— Я не вижу тебя, — сказал Шаста и вдруг страшно испугался. — А ты… ты не мертвый? Уйди, уйди, пожалуйста! Что я тебе сделал? Нет, почему мне хуже всех?
Теплое дыхание коснулось его руки и лица.
— Ну как, живой я? — спросил голос. — Расскажи мне свои печали.
И Шаста рассказал ему все — что он не знает своих родителей, что его растил рыбак, что он бежал, что за ним гнались львы, что в Ташбаане случилась беда, что он настрадался от страха среди усыпальниц, а в пустыне выли звери, и было жарко, и хотелось пить, а у самой цели еще один лев погнался за ними и ранил Аравиту. Еще он сказал, что давно ничего не ел.
— Я не назвал бы тебя несчастным, — сказал голос.
— Что же, по-твоему, приятно встретить столько львов? — спросил Шаста.
— Лев был только один, — сказал голос.
— Да нет, в первую ночь их было два, а то и больше, и еще…
— Лев был один, — сказал голос. — Только он быстро бежал.
— А ты откуда знаешь? — удивился Шаста.
— А ты откуда знаешь? — удивился Шаста.
— Это я и был, — отвечал голос.
Шаста онемел от удивления, а голос продолжал:
— Это я заставил тебя ехать вместе с Аравитой. Это я согревал и охранял тебя среди усыпальниц. Это я, — уже львом, а не котом, отогнал от тебя шакалов. Это я придал лошадям новые силы в самом конце пути, чтобы ты успел предупредить короля Лума. Это я, хотя ты того и не помнишь, пригнал своим дыханьем к берегу лодку, в которой лежал умирающий ребенок,
— И Аравиту ранил ты?
— Да, я.
— Зачем же?
— Сын мой, — сказал голос, — я говорю о тебе, не о ней. Я рассказываю каждому только его историю.
— Кто ты такой? — спросил Шаста.
— Я — это я, — сказал голос так, что задрожали камни. — Я — это я,
— громко и ясно повторил он. — Я — это я, — прошептал он едва слышно, словно слова эти прошелестели в листве.