Входит Джек.
ГвендоЛен (заметив его). Эрнест! Мой Эрнест!
Джек. Гвендолен!.. Милая! (Хочет поцеловать ее.)
Гвендолен (отстраняясь). Минуточку! Могу ли я спросить — обручены ли вы
с этой молодой леди? (Указывает на Сесили.)
Джек (смеясь). С милой крошкой Сесили? Ну конечно, нет. Как могла
возникнуть такая мысль в вашей хорошенькой головке?
Гвендолен. Благодарю вас. Теперь можно. (Подставляет щеку.)
Сесили (очень мягко). Я так и знала, что тут какое-то недоразумение,
мисс Ферфакс. Джентльмен, который сейчас обнимает вас за талию, это мой
дорогой опекун, мистер Джон Уординг.
Гвендолен. Как вы сказали?
Сесили. Да, это дядя Джек.
Гвендолен (отступая). Джек! О!
Входит Алджернон.
Сесили. А вот это Эрнест!
Алджернон (никого не замечая, идет прямо к Сесили). Любимая моя! (Хочет
ее поцеловать.)
Сесили (отступая). Минуточку, Эрнест. Могу ли я спросить вас — вы
обручены с этой молодой леди?
Алджернон (озираясь). С какой леди? Силы небесные, Гвендолен!
Сесили. Вот именно, силы небесные Гвендолен. С этой самой Гвендолен!
Алджернон (смеясь). Ну конечно, нет. Как могла возникнуть такая мысль в
вашей хорошенькой головке?
Сесили. Благодарю вас. (Подставляет щеку для поцелуя.) Теперь можно.
Алджернон целует ее.
Гвендолен. Я чувствовала, что тут что-то не так, мисс Кардью.
Джентльмен, который сейчас обнимает вас, — мой кузен, мистер Алджернон
Монкриф.
Сесили (отстраняясь от Алджернона). Алджернон Монкриф? О!
Девушки идут друг к другу и обнимаются за талию, как бы ища защиты друг у
друга.
Сесили. Так вас зовут Алджернон?
Алджернон. Не могу отрицать.
Сесили. О!
Гвендолен. Вас действительно зовут Джон?
Джек (горделиво). При желании я мог бы это отрицать. При желании я мог
бы отрицать все что угодно. Но меня действительно зовут Джон. И уже много
лет.
Сесили (обращаясь к Гвендолен). Мы обе жестоко, обмануты.
Гвендолен. Бедная моя оскорбленная Сесили!
Сесили. Дорогая обиженная Гвендолен!
Гвендолен (медленно и веско). Называй меня сестрой, хочешь?
Они обнимаются. Джек и Алджернон вздыхают и прохаживаются по дорожке.
Сесили (спохватившись). Есть один вопрос, который я хотела бы задать
моему опекуну.
Есть один вопрос, который я хотела бы задать
моему опекуну.
Гвендолен. Прекрасная идея! Мистер Уординг, я хотела бы задать вам один
вопрос. Где ваш брат Эрнест? Мы обе обручены с вашим братом Эрнестом, и нам
весьма важно знать, где сейчас находится ваш брат Эрнест.
Джек (медленно и запинаясь). Гвендолен, Сесили… Мне очень жаль, но
надо открыть вам всю правду. Я в первый раз в жизни оказался в таком
затруднительном положении, мне никогда не приходилось говорить правду. Но я
признаюсь вам по чистой совести, что у меня нет никакого брата Эрнеста. У
меня вообще нет брата. Никогда в жизни у меня не было брата, и у меня нет ни
малейшего желания обзаводиться им в будущем.
Сесили (с изумлением). Никакого брата?
Джек (весело). Ровно никакого.
Гвендолен (сурово). И никогда не было?
Джек (сияя). Никогда.
Гвендолен. Боюсь, Сесили, что обе мы ни с кем не обручены.
Сесили. Как неприятно для молодой девушки оказаться в таком положении.
Не правда ли?
Гвендолен. Пойдемте в дом. Они едва ли осмелятся последовать за нами.
Сесили. Ну что вы, мужчины так трусливы.
Полные презрения, они уходят в дом.
Джек. Так это безобразие и есть то, что ты называешь бенберированием?
Алджернон. Да, и притом исключительно удачным. Так замечательно
бенберировать мне еще ни разу в жизни не приходилось.
Джек. Так вот, бенберировать здесь ты не имеешь права.
Алджернон. Но это же нелепо. Каждый имеет право бенберировать там, где
ему вздумается. Всякий серьезный бенберист знает это.
Джек. Серьезный бенберист! Бог мой!
Алджернон. Надо же в чем-то быть серьезным, если хочешь наслаждаться
жизнью. Я, например, бенберирую серьезно. В чем ты серьезен, этого я не
успел установить. Полагаю — во всем. У тебя такая ординарная натура.
Джек. Что мне нравится во всей этой истории, — это то, что твой друг
Бенбери лопнул. Теперь тебе не удастся так часто спасаться в деревне,
дорогой мой. Оно и к лучшему.
Алджернон. Твой братец тоже слегка полинял, дорогой Джек. Теперь тебе
не удастся пропадать в Лондоне, как ты это проделывал раньше. Это тоже
неплохо.
Джек. А что касается твоего поведения с мисс Кардью, то я должен тебе
заявить, что обольщать такую милую, простую, невинную девушку совершенно
недопустимо. Не говоря уже о том, что она под моей опекой.
Алджернон. А я не вижу никакого оправдания тому, что ты обманываешь
такую блестящую, умную и многоопытную молодую леди, как мисс Ферфакс. Не
говоря уже о том, что она моя кузина.
Джек. Я хотел обручиться с Гвендолен, вот и все. Я люблю ее.
Алджернон. Ну и я просто хотел обручиться с Сесили. Я ее обожаю.
Джек.
Я ее обожаю.
Джек. Но у тебя нет никаких шансов жениться на мисс Кардью.
Алджернон. Еще менее вероятно то, что тебе удастся обручиться с мисс
Ферфакс.
Джек. Это не твое дело.
Алджернон. Будь это моим делом, я бы и говорить не стал. (Принимается
за сдобные лепешки.) Говорить о собственных делах очень вульгарно. Этим
занимаются только биржевые маклеры, да и то больше на званых обедах.
Джек. И как тебе не стыдно преспокойно уплетать лепешки, когда мы оба
попали в такую беду? Бессердечный эгоист!
Алджернон. Но не могу же я есть лепешки волнуясь. Я бы запачкал маслом
манжеты. Лепешки надо есть спокойно. Это единственный способ есть лепешки.
Джек. А я говорю, что при таких обстоятельствах вообще бессердечно есть
лепешки.
Алджернон. Когда я расстроен, единственное, что меня успокаивает, это
еда. Люди, которые меня хорошо знают, могут засвидетельствовать, что при
крупных неприятностях я отказываю себе во всем, кроме еды и питья. Вот и
сейчас я ем лепешки потому, что несчастлив. Ну, и’ кроме того, я очень люблю
деревенские лепешки. (Встает.)
Джек (встает). Но это еще не причина, чтобы уничтожить их все без
остатка. (Отнимает у Алджернона блюдо с лепешками.)
Алд-жернон (подставляя ему пирог). Может быть, ты возьмешь пирога? Я не
люблю пироги.
Джек. Черт возьми! Неужели человек не может есть свои собственные
лепешки в своем собственном саду?
Алджернон. Но ты только что утверждал, что есть лепешки — бессердечно.
Джек. Я говорил, что при данных обстоятельствах это бессердечно с твоей
стороны. А это совсем другое дело.
Алджернон. Может быть. Но лепешки-то ведь те же самые. (Отбирает у
Джека блюдо с лепешками.)
Джек. Алджи, прошу тебя, уезжай.
Алджернон. Не можешь ты выпроводить меня без обеда. Это немыслимо. Я
никогда не ухожу, не пообедав. На это способны лишь вегетарианцы. А кроме
того, я только что договорился с доктором Чезюблом. Он окрестит меня, и без
четверти шесть я стану Эрнестом.
Джек. Дорогой мой, чем скорей ты выкинешь из головы эту блажь, тем
лучше. Я сегодня утром договорился с доктором Чезюблом, в половине шестого
он окрестит меня и, разумеется, даст Мне имя Эрнест. Гвендолен этого
требует. Не можем мы оба принять имя Эрнест. Это нелепо. Кроме того, я имею
право креститься. Нет никаких доказательств, что меня когда-либо крестили.
Весьма вероятно, что меня и не крестили, доктор Чезюбл того же мнения. А с
тобой дело обстоит совсем иначе. Ты-то уже наверно был крещен.
Алджернон. Да, но с тех пор меня ни разу не крестили.
Джек. Положим, но один раз ты был крещен. Вот что важно.
Алджернон. Это верно. И теперь я знаю, что могу это перенести. А если
ты не уверен, что уже подвергался этой операции, то это для тебя очень
рискованно. Это может причинить тебе большой вред.