Джек. Но что же мне делать? Не сомневайтесь, что я готов на все, лишь
бы обеспечить счастье Гвендолен.
Леди Брэкнелл. Я очень рекомендую вам, мистер Уординг, как можно скорей
обзавестись родственниками — постараться во что бы то ни стало достать себе
хотя бы одного из родителей — все равно, мать или отца, — и сделать это еще
до окончания сезона.
Джек. Но право же, я не знаю, как за это взяться. Саквояж я могу
предъявить в любую минуту. Он у меня в гардеробной, в деревне. Может быть,
этого вам будет достаточно, леди Брэкнелл?
Леди Брэкнелл. Мне, сэр! Какое это имеет отношение ко мне? Неужели вы
воображаете, что мы с лордом Брэкнелл допустим, чтобы наша единственная дочь
— девушка, на воспитание которой положено столько забот, — была отдана в
камеру хранения и обручена с саквояжем? Прощайте, мистер Уординг!
(Исполненная негодования, величаво выплывает из комнаты.)
Джек. Прощайте!
В соседней комнате Алджернон играет свадебный марш.
(В бешенстве подходит к дверям.) Бога ради, прекрати эту идиотскую музыку,
Алджернон! Ты совершенно невыносим.
Марш обрывается, и, улыбаясь, вбегает Алджернон.
Алджернон. А что, разве не вышло, дружище? Неужели Гвендолен отказала
тебе? С ней это бывает. Она всем отказывает. Такой уж у нее характер.
Джек. Нет! С Гвендолен все в порядке. Что касается Гвендолен, то мы
можем считать себя помолвленными. Ее мамаша — вот в чем загвоздка. Никогда
не видывал такой мегеры… Я, собственно, не знаю, что такое мегера, но леди
Брэкнелл сущая мегера. Во всяком случае, она чудовище, и вовсе не
мифическое, а это гораздо хуже… Прости меня, Алджернон, я, конечно, не
должен был так отзываться при тебе о твоей тетке.
Алджернон. Дорогой мой, обожаю, когда так отзываются о моих родных. Это
единственный способ как-то примириться с их существованием. Родственники —
скучнейший народ, они не имеют ни малейшего понятия о том, как надо жить, и
никак не могут догадаться, когда им следует умереть.
Джек. Ну, это чепуха!
Алджернон. Нисколько,
Джек. Я вовсе не намерен с тобой спорить. Ты всегда обо всем споришь.
Алджернон. Да все на свете для этого и создано.
Джек. Ну, знаешь ли, если так считать, то лучше застрелиться…
(Пауза.) А ты не думаешь, Алджи, что лет через полтораста Гвендолен станет
очень похожа на свою мать?
Алджернон. Все женщины со временем становятся похожи на своих матерей.
В этом их трагедия. Ни один мужчина не бывает похож на свою мать. В этом его
трагедия.
Джек. Это что, остроумно?
Алджернон. Это отлично сказано и настолько же верно, насколько любой
афоризм нашего цивилизованного века.
Джек. Я сыт по горло остроумием. Теперь все остроумны.
Джек. Я сыт по горло остроумием. Теперь все остроумны. Шага нельзя
ступить, чтобы не встретить умного человека. Это становится поистине
общественным бедствием. Чего бы я не дал за нескольких настоящих дураков. Но
их нет.
Алджернон. Они есть. Сколько угодно.
Джек. Хотел бы повстречаться с ними. О чем они говорят?
Алджернон. Дураки? Само собой, об умных людях.
Джек. Какие дураки!
Алджернон. А кстати, ты сказал Гвендолен всю правду про то, что ты
Эрнест в городе и Джек в деревне?
Джек (покровительственным тоном). Дорогой мой, вся правда — это совсем
не то, что следует говорить красивой, милой, очаровательной девушке. Что у
тебя за превратные представления о том, как вести себя с женщиной!
Алджернон. Единственный способ вести себя с женщиной — это ухаживать за
ней, если она красива, или за другой, если она некрасива.
Джек. Ну, это чепуха!
Алджернон. А все-таки как быть с твоим братцем? С беспутным Эрнестом?
Джек. Не пройдет недели, и я навсегда разделаюсь с ним. Я объявлю, что
он умер в Париже от апоплексического удара. Ведь многие скоропостижно
умирают от удара, не так ли?
Алджернон. Да, но это наследственное, мой милый. Это поражает целые
семьи. Не лучше ли острая простуда?
Джек. А ты уверен, что острая простуда — это не наследственное?
Алджернон. Ну конечно, уверен.
Джек. Хорошо. Мой бедный брат Эрнест скоропостижно скончался в Париже
от острой простуды. И кончено.
Алджернон. Но мне казалось, ты говорил… Ты говорил, что мисс Кардью
не на шутку заинтересована твоим братом Эрнестом? Как она перенесет такую
утрату?
Джек. Ну, это не важно. Сесили, смею тебя уверить, не мечтательница. У
ней превосходный аппетит, она любит большие прогулки и вовсе не примерная
ученица.
Алджернон. А мне хотелось бы познакомиться с Сесили.
Джек. Постараюсь этого не допустить. Она очень хорошенькая, и ей только
что исполнилось восемнадцать.
Алджернон. А ты сказал Гвендолен, что у тебя есть очень хорошенькая
воспитанница, которой только что исполнилось восемнадцать?
Джек. К чему разглашать такие подробности. Сесили и Гвендолен
непременно подружатся. Поручусь чем угодно, что через полчаса после встречи
они назовут друг друга сестрами.
Алджернон. Женщины приходят к этому только после того, как обзовут друг
друга совсем иными именами. Ну, а теперь, дружище, надо сейчас же
переодеться. Иначе мы не захватим хорошего столика у Виллиса. Ведь уже скоро
семь.
Джек (раздраженно). У тебя постоянно скоро семь.
Алджернон. Ну да, я голоден.
Джек. А когда ты не бываешь голоден?
Алджернон. Куда мы после обеда? В театр?
Джек.