— Что означают черные звезды на крыльях и… как называются эти поверхности сзади?
— Это кили. А черные звезды означают принадлежность к Императорскому Военно-Воздушному Флоту.
Вообще-то эти звезды появились случайно. Еще в процессе сборки я велел нанести на плоскости опознавательные знаки, но, забыв уточнить какие, за чем-то нужным умотал в наш мир. Не найдя меня, исполнители поинтересовались у Маши, что такое «опознавательные знаки». Маша была занята и отмахнулась — «звезды». Некоторое время народ пребывал в недоумении относительно их цвета, но потом сообразили, что в Георгиевске никакой краски, кроме черной, и нет. Задним числом Маша придумала, что этим символизируется то, это и еще что-то, не помню уж, чего она там наплела. Но зато фигура получилась простая, самый бесталанный техник не ошибется, а попробуй его заставь, например, орла нарисовать.
— Пожалуй, — задумался Гиляровский, — мы с вами сейчас и не представляем себе всех возможностей вашей машины. Скажите, а как получилось, что вы вообще занялись изобретением аэроплана?
— Ну, даже и не знаю… Вот как, например, случилось, что вы стали писателем? Есть же много гораздо менее хлопотных занятий — пить водку, например.
— Одно другому не мешает! — захохотал Гиляровский. — Если можно, еще вопрос. Кто кого нашел — вы Георгия Александровича или он вас?
— Процесс был обоюдным, — ответил я. — И сейчас от сотрудничества пользу получают обе стороны.
Беседа с Жуковским протекала на фоне показа нескольких простеньких бумажных моделек, склеенных мной специально для этого.
— Значит, определяем аэродинамическое качество как отношение подъемной силы к силе сопротивления. Оцениваю я его так: пускаем модельку. Видите, планируя с высоты метра, она пролетела метров семь. Значит, ее качество равно семи.
— Правильно, — кивнул Жуковский.
— Далее. Не совсем очевидный факт, но однозначной связи веса и качества нет. Вот, смотрите.
Я приклеил к модельке копейку и снова пустил ее в полет. Модель улетела на пару метров дальше. Приклеил еще копейку — и она пролетела всего пять метров.
— То есть ясно, что для каждой конкретной конструкции есть какая-то оптимальная нагрузка, выше и ниже которой качество падает.
— Точнее, оптимальная скорость, — заметил Жуковский.
Дальше мы побеседовали о профилях крыла и способах управления аэропланом в полете. Когда я как об очевидной вещи упомянул, что аэродинамический центр никоим образом не совпадет с геометрическим, Жуковский встрепенулся.
— Вы можете это доказать?
— Пожалуйста. Берем этот бумажный прямоугольник. Его центр тяжести совпадает с геометрическим, согласны? А теперь пускаем его в полет. Видите, вертится? Значит, аэродинамическая сила приложена не к центру тяжести, а, судя по направлению вращения, спереди от него.
— Поразительно, как вы смогли столь далеко продвинуться такими простыми средствами.
— Для этого потребовались десятилетия опытов, часто неудачных, — я не стал уточнять, что это были не мои опыты, но закончил чистой правдой. — Первую летающую модель я построил, когда мне было десять лет.
— И еще вот что надо сказать, — продолжил я. — Мы с Георгием Александровичем очень надеемся на дальнейшее сотрудничество с вами. Но — только на условиях соблюдения строжайшей секретности. Применение аэропланов будет в основном военное, а наши потенциальные противники имеют гораздо более развитую промышленность, чем Россия. И широкое распространение научных результатов приведет к тому, что воспользоваться ими они смогут раньше нас. В общем, подумайте.
Глава 7
— Внимание! — раздался у меня в мозгу голос Гоши. — Поднимаюсь по лестнице. Получасовая готовность!
— Есть получасовая. Маша, давай последнюю пробу.
Стены гаража, задрапированные бархатом и прочими тряпками, озарись мертвенным фиолетовым светом. Яркими пятнами выделялись подсвеченные светодиодами иконы на одной стене и какая-то намалеванная Машей абстрактная хрень на другой. Я покосился на пришпиленный к рукаву наладонник со шпаргалкой. Многоваттные динамики, установленные у входа, гулко ухнули. — это, по мнению Гоши с Машей, был звуковой эффект явления старца. Свечение усилилось.
— Вы звали меня, и я пришел! — прогудел я.
По гаражу заметалось эхо реверберации. Маша в углу передвинула несколько тумблеров на своем пульте.
— Тест кресла.
Кресло за моей спиной повернулось вправо-влево, откатилось к стене гаража, потом двинулось вперед и подъехало ко мне. Я сел.
— О чем вы хотели просить меня? — теперь работали уже динамики кресла.
— Тест инфразвука! — скомандовала Маша.
Я нажал локтем клавишу, и мощный сабвуфер, установленный под сиденьем, уперся в пол. По спине побежали мурашки, восемь герц здорово действуют на нервную систему.
— Все в норме, — Маша встала из-за пульта. — Теперь ждем Гошу.
Пятого мая 1900 года, в полдень, в библиотеке Николая Второго (Зимний дворец), сам воздух, казалось, был наполнен напряженным ожиданием. Императрица, не находя себе места, то вставала, то без сил опускалась на стул. Его Величество несколько растерянно переводил взгляд с супруги на входную дверь и обратно. Только великий князь Георгий стоял спокойно, облокотясь на перила лестницы.