— Вот приехал ты в Англию — самолеты привез. Попросил устроить экскурсию на достраивающийся броненосец. Заходишь в то место, где потом будут лежать заряды к главному калибру. Я в это время сижу в гараже, жду. Ты выбираешь момент, когда никто не смотрит, и мы открываем портал. Для подстраховки так, чтоб он еще твоим телом закрывался. Все, после этого мы в любой момент сможем вдвоем из гаража открыть дыру в эту посудину. А уж какого конкретно числа какого года наступит этот «любой момент», видно будет. Только сначала на «Петре» потренируемся.
— Но ведь так можно будет у них весь флот утопить…
— Ага, так тебя и пустили сразу на «весь флот». Хорошо, если удастся один-два кораблика пометить. А вообще, возвращаясь к насущному, пора в Кронштадт команду посылать для подготовки аэродрома. И домик для нас с тобой неподалеку снять или быстренько построить, чтоб было откуда по порталам шастать без привлечения излишнего внимания.
— Про домик я и сам подумал. А что с летной школой, кто будет курсантов по небу выгуливать?
— Никто. У нас всего шесть летчиков и еще три курсанта, которых можно взять в Кронштадт. Остальные поедут в Москву, лекции Жуковского послушают. Ой, ё… Из этих трех же один англичанин!
— Джефф? Тот паренек, которого ты выбрал из их кандидатов?
— Он самый. И летает, учитывая что только начал, очень неплохо. Кстати, как его фамилия?
— Сейчас… вот… де Хэвиланд.
— Вот те раз! Причем по возрасту похоже, что тот самый.
— Можно пояснее для местных? — поинтересовался Гоша.
— Джеффри де Хэвиленд, один из первых и лучших английских авиаконструкторов. И теперь наверняка будет и первым, и лучшим. Если не разобьется, конечно.
— Надеюсь, ты помогать не собираешься?
— Интересная мысль, — начал было я, но, увидев, как напрягся Гоша, махнул рукой. — Да шучу я, шучу. Не хватало еще за просто так восемнадцатилетних пацанов гробить. И давай действительно возьмем его в Кронштадт, хрен с ним, что он англичанин. Типа выпускного экзамена, он же по сокращенной программе учится.
— Если мы возьмем его в Кронштадт, он поучаствует в реальной бомбардировке, — заметил Гоша. — Если не возьмем, он вместе с оставшимися курсантами будет слушать лекции Жуковского. Что хуже?
— Конечно, лекции. Так что курсант де Хэвиленд однозначно будет бомбить «Петра Великого». А потом — сразу домой, хватит, насмотрелся он уже здесь на наши достижения.
— Ладно. Тут у меня к тебе еще вопрос появился. Помнишь, мы говорили про модель двухэтажной торпеды? Я нарисовал эскиз, и мне такую сделали, совсем маленькую, деревянную, с резиновым моторчиком. Но что-то с ней не так, не желает она нормально плыть. Сначала ныряет, потом выскакивает из воды, плюхается набок и крутится на месте, пока завод не кончится.
— Показать можешь?
Через полчаса мы были на берегу Нары, и я вертел в руках модельку.
— Показать можешь?
Через полчаса мы были на берегу Нары, и я вертел в руках модельку. Две деревянных сигары, в нижней, кроме резиномотора, явно есть еще балласт. Сзади — рулевое перо, по бокам — съемные рули глубины, как у подлодки. Верхняя секция пустотелая липовая.
— Я подумал сначала, что дело в отсутствии рулей глубины, — пояснил Гоша, — но с ними стало только хуже.
Посмотрим… Я завел резинку и запустил модель. Она проделала именно те манипуляции, которые мне были описаны. Тогда я запустил ее носом вниз. Она нырнула поглубже, но быстро всплыла и проделала те же финты. Запуск носом вверх привел только к тому, что модель, пару раз подпрыгнув, ложилась на бок и начинала крутиться без предварительного заныривания.
— Ну-ка, прикинем…
Я быстро набросал схему, расставил векторы сил, потом очень приблизительно рассчитал их величины. После чего вынужден был прокомментировать полученный результат на разговорном диалекте великого и могучего.
— А почему мы именно му…ки? — растерянно спросил Гоша.
— Потому что судно может устойчиво находиться на границе двух сред только тогда, когда гидродинамическая выталкивающая сила много меньше веса. А она пропорциональна квадрату скорости. То есть быстро плыть могут только тяжелые суда. Легкие будут или глиссировать, или нырять. Нырять нельзя, под водой радиоволны гасятся. Глиссировать тоже нельзя, слишком заметно и на любой волне перевернешься. Для тонны максимальная скорость получается в районе тридцати километров в час.
— Получается, что вся затея с радиоуправлением — химера? — огорчился Гоша.
— Да не с радиоуправлением, а с катерами-камикадзе. А радиоканал не пропадет, подумаем, как его в диверсионном деле использовать.
Крейсер «Светлана», который дядя генерал-адмирал беззастенчиво использовал в качестве личной яхты, медленно плыл по Финскому заливу (это я думал про себя; скажи я такое вслух, находящиеся рядом морские офицеры вполне могли бы и выразить свое отношение ко мне действием). Дядя Алексей, Гоша и прочие высокие шишки были наверху — не знаю, именно эта площадка над носовой настройкой называется мостиком или нет. Мне было несколько не по себе. Дело в том, что по морю я плавал второй раз в жизни. Первый раз — из Англии в Питер, и я помню, как всю дорогу мне не давала покоя мысль — что делать, если вот сейчас посудина начнет тонуть? Причем вопреки логике в каюте мысль почти пропадала, особенно с занавешенным иллюминатором.. Но сейчас я был на палубе.