— Вы же знаете, Жерно Гурдже, что я не обязан это делать. Я могу поступать так, как мне хочется. При желании я бы просто отказался садиться под замок. Я не принадлежу ни вам, ни им, никто не может мною помыкать.
— Я-то знаю об этом, но вот они — нет. Конечно, вы можете делать то, что вам нравится… что считаете нужным.
Гурдже повернулся от автономника к экрану модуля, на котором изучал десятку классических игр. Флер-Имсахо посерел от злости. Обычно после сбрасывания фальшивого корпуса аура его делалась зеленовато-желтой, но за последние несколько дней сильно посветлела. Гурдже почти сочувствовал ему.
— Это, — прогнусавил Флер-Имсахо (Гурдже показалось, что будь у автономника настоящий рот, из него летели бы капельки слюны), — это уж слишком!
С каковым довольно непонятным замечанием автономник вылетел из помещения.
Гурдже задавался вопросом, как чувствовал себя автономник, будучи взаперти целый день. Ему недавно пришло в голову, что, возможно, машина получила инструкции не допустить слишком громкого его, Гурдже, триумфа. Тогда отказ сидеть под замком стал бы подходящим средством для этого. Контакт мог с достаточными основаниями заявить, что требование к автономнику поступиться свободой безосновательно и тот имеет все права отвергнуть его. Гурдже пожал про себя плечами — он с этим ничего не может поделать.
Он переключился на еще одну старую игру.
Десять дней спустя все закончилось, и Гурдже вышел в четвертый тур. Ему оставалось победить всего одного противника, и тогда он попадет на Эхронедал, где проводились финальные игры, но уже как участник, а не как наблюдатель или гость.
В малых играх ему удалось набрать, как он и рассчитывал, достаточный запас очков, и на основных досках он даже не пытался вести крупных наступательных операций. Он ждал, что остальные набросятся на него, но полагал, что, в отличие от первого матча, они будут не очень охотно сотрудничать друг с другом.
Он ждал, что остальные набросятся на него, но полагал, что, в отличие от первого матча, они будут не очень охотно сотрудничать друг с другом. Против него теперь играли важные персоны, которые, невзирая на свою преданность империи, должны были думать о собственной карьере, блюсти собственные интересы. Только жрецу было практически нечего терять, а потому он, возможно, готовился принести себя в жертву ради блага империи и тех не связанных с игрой постов, которые могла подыскать для него Церковь.
Гурдже подумал, что в своих играх за пределами игры Бюро совершило ошибку, выставив против него в квалификации десять лучших игроков. Поначалу могло показаться, что тут есть своя логика, так как Гурдже не получал передышки, но, как выяснилось, никакой передышки ему и не требовалось. А теперь из-за такой тактики властей его противники принадлежали к различным ветвям имперского древа, и потому их было труднее соблазнить служебными приманками; кроме того, они вряд ли знали игровые стили друг друга.
Еще Гурдже открыл для себя такую вещь, как соперничество между службами (он обнаружил записи нескольких старых игр, на первый взгляд лишенных всякого смысла, пока корабль не объяснил ему смысл этого странного явления), а потому специально постарался стравить полковника и представителей Адмиралтейства. В особых подсказках они не нуждались.
Это был матч опытных соперников, и хотя играли они без вдохновения, но мастерски, а Гурдже просто играл лучше всех остальных, он не очень сильно оторвался от других игроков по очкам, но этого было достаточно для выигрыша. Вторым оказался вице-адмирал флота. Таунсе, жрец, пришел к финишу последним.
И опять Гурдже почти не получил времени для отдыха между матчами — по итогам случайной, как полагалось считать, жеребьевки. Но он был втайне рад этому. Это означало, что сохранится прежний настрой, что не останется времени для беспокойств или слишком долгих раздумий. Какая-то часть Гурдже на периферии его сознания, словно сторонний наблюдатель, все изумлялась и поражалась тому, как удачно у него складываются дела. Если бы эта его часть когда-нибудь вышла на передний план, заняла центральное место на сцене и ей было бы позволено сказать: «Эй там, на минуточку…», то Гурдже подозревал, что его нервы сдали бы, чары разрушились и его размеренный спуск стал бы падением в пропасть. Как гласила поговорка, падение еще никого не убило — убивает остановка…
Так или иначе, его затопил горько-сладкий поток эмоций — новых и старых, но усиленных: страх перед риском и возможным поражением; радость из-за правильно сделанных ставок и мудро выбранной стратегии; боязнь обнаружить в своей позиции слабость, которая может привести к поражению; облегчение от того, что никто вовремя не заметил слабости и есть время заделать брешь; прилив яростной, восторженной радости при виде такой же слабости в позиции другого и ни с чем не сравнимое торжество победы.
А еще — добавочное удовлетворение от сознания того, что он выступает гораздо лучше, чем кто-либо предполагал. Все их прогнозы (Культуры, империи, корабля, автономника) оказались ошибочными; неприступные на вид укрепления пали перед его натиском. Он превзошел даже свои собственные ожидания, и если что-то беспокоило его, так это опасение, что какой-нибудь механизм подсознания позволит ему немного расслабиться — теперь, когда он так многого добился, прошел такой путь, нанес поражение стольким противникам. Он не хотел, чтобы это случилось, он хотел продолжать, он наслаждался всем этим. Он хотел оценить себя с помощью этой бесконечно разнообразной, безмерно требовательной игры и боялся, что какая-нибудь слабая, боязливая часть его «я» подведет. Боялся он и того, что империя избавится от него нечестным способом. Но это было далеко не все. У него появилось бесшабашное чувство неуязвимости: пусть-ка они попытаются убить меня!.. Только не дать им дисквалифицировать его с помощью какой-нибудь формальной зацепки.
Это было бы больно.
Но был и другой способ остановить его. Гурдже знал, что в одиночной игре можно прибегнуть к физической опции. Вот как они могут рассуждать: культурианец не примет такую ставку, он испугается. А если все же он примет предложение и продолжит борьбу, то его парализует страх перед возможным исходом, этот страх подточит его изнутри и приведет к поражению.