— Не будь таким надутым, — сказала Йей.
Ее короткие каштановые волосы полоскались на том же ветру, который сдувал верхушки с падающих волн и посылал назад в море уже брызги. Она наклонилась там, еде обломки искалеченной ракеты наполовину зарылись в дюну, выскребла их оттуда, покрутила в руках.
— А мне нравится. Я не против тех игр, что по вкусу тебе, но… мне и эта нравится. — Вид у нее вдруг стал недоумевающим. — Это — игра. Неужели ты не получаешь никакого удовольствия от таких вещей?
— Нет. И тебе тоже скоро все это надоест. Йей беспечно пожала плечами:
— Ну, вот тогда и встретимся.
Девушка сунула ему в руки обломки машины. Он принялся разглядывать их, а тем временем в сторону полигона прошли мимо несколько молодых людей.
— Мистер Гурдже?
Один юноша остановился, вопросительно глядя на игрока. По лицу того пробежала тень недовольства, но тут же сменилась заинтересованной терпимостью, — Йей уже видела это в подобных случаях.
— Жерно Морат Гурдже? — по-прежнему неуверенно сказал молодой человек.
— Виноват.
Гурдже обаятельно улыбнулся и (Йей это увидела) чуть распрямил плечи, немного подтянулся.
Лицо юноши засияло. Он коротко мотнул головой, сделав церемонный поклон. Гурдже и Йей обменялись взглядами.
— Для меня большая честь видеть вас, мистер Гурдже, — сказал молодой человек, широко улыбаясь. — Меня зовут Шуро… Я… — Он рассмеялся. — Я слежу за всеми вашими играми. Я собрал все ваши теоретические работы…
Гурдже кивнул:
— Удивительная целеустремленность.
— Ну что вы. Я почту за честь, если в любое время, когда вы будете здесь, вы сыграете со мной в… да во что угодно. Любимая моя игра, пожалуй, деплой. Я даже даю фору в три очка, но…
— Тогда как мое слабое место, к сожалению, — нехватка времени, — сказал Гурдже. — Но конечно же, если такая возможность представится, я буду рад сыграть с вами. — Он едва заметно кивнул головой молодому человеку. — Рад был познакомиться.
Молодой человек вспыхнул и, улыбаясь, шагнул назад.
— Нет, это я был рад, мистер Гурдже… Всего доброго… всего доброго.
С неловкой улыбкой он развернулся и поспешил догонять своих.
Йей смотрела ему вслед.
— Неужели тебе нравится вся эта ерунда, Гурдже? — усмехнулась она.
— Ничуть, — решительно возразил он. — Мне это действует на нервы.
Йей смотрела вслед молодому человеку, бредущему по песку. Она смерила его взглядом с ног до головы и вздохнула.
— Ну а как насчет тебя? — Гурдже с отвращением посмотрел на обломки ракеты в ее руках. — Тебе нравится все это… разрушение?
— Никакое это не разрушение, — растягивая слова, сказала Йей. — Ракеты демонтируются взрывным способом, а не разрушаются. За полчаса, если хочешь, я тебе соберу из этих деталек новую.
— Значит, все это обман.
— А что не обман?
— Интеллектуальные достижения. Тренировка мастерства. Человеческие чувства.
Йей иронически скривила губы:
— Вижу, нам придется пройти немалый путь, прежде чем мы научимся понимать друг друга, Гурдже.
— Тогда давай я тебе помогу.
— Стать твоей протеже?
— Да.
Йей отвернулась в ту сторону, где волны накатывали на золотой берег, потом снова посмотрела на него. Подул ветер, нагоняя на берег прибой; она медленно завела руку за голову и набросила шлем, со щелчком вставший на место. Гурдже оставалось только взирать на собственное отражение в ее щитке. Он провел рукой по своим черным курчавым волосам.
Йей подняла щиток:
— Встретимся, Гурдже. Мы с Хамлисом будем у тебя послезавтра, да?
— Если хочешь.
— Хочу.
Она подмигнула ему и направилась вниз по песчаному склону. Гурдже смотрел ей вслед. Йей вручила свой автомат проезжавшему мимо роботу-автономнику, нагруженному сверкающими металлическими обломками.
Гурдже постоял немного, держа в руках части разбитой машины, потом бросил их на безжизненный песок.
—
Он вдыхал запах земли и деревьев вокруг мелкого озерца под балконом. Ночь была облачной и очень темной, лишь с малым намеком на просвет прямо над головой, где тучи освещались сияющими плитами далекой дневной стороны орбиталища. В темноте набегали волны, громко ударяясь в борта невидимых лодок. По краям озера там и сям мерцали огоньки — среди деревьев стояли низенькие здания колледжа. Вечеринка гремела за спиной Гурдже, точно гроза, ее запахи и звуки доносились из здания факультета: музыка, смех, запах духов, еды и неведомых экзотических благовоний.
Волна Пряноголубого окружила его, захлестнула. Запахи витали в теплом ночном воздухе, просачивались из открытых дверей позади него, неслись на волне людского шума; они словно превратились в отдельные течения воздуха, напоминая волокна разлохмаченной веревки, — каждое со своей собственной окраской и сущностью. Вот волокна стали похожи на горстки земли — на то, что можно растереть пальцами, впитать, опознать.
Вот он — красно-черный запах жареного мяса, кровь от него быстрее бежит по жилам, выделяется слюна; он искушает и в то же время странным образом отталкивает, по мере того как отдельные части мозга устанавливают его природу. Животное начало ощущало в нем топливо, богатую белком еду; ствол среднего мозга воспринимал мертвые сгоревшие клетки… тогда как передний мозг игнорировал оба сигнала, поскольку знал, что живот игрока полон, а жареное мясо — искусственное.