— Жерно Гурдже.
Он повернулся, услышав свое имя, и увидел, что рядом с ним парит каркас кубической формы.
— Да?
— Мы достигли нашей высшей точки агрегации и держим скорость приблизительно восемь с половиной тысяч световых лет в ультрапространстве один плюс.
— Неужели? — Гурдже оглядел полуметровый куб, спрашивая себя, где у того глаза.
— Да, — сказал дистанционный автономник. — У нас должно состояться рандеву с ВСК «Маленький негодник» приблизительно через сто два дня. В настоящий момент мы получаем информацию с «Маленького негодника» — инструкции по игре в азад, и корабль поручил мне сказать, что в скором времени сможет начать игру. Когда вы хотите приступить?
— Только не сейчас. — Гурдже прикоснулся к пульту управления люком, из которого просачивался свет.
— Гурдже прикоснулся к пульту управления люком, из которого просачивался свет. Автономник парил над ним. — Я сначала хочу попривыкнуть немного. Мне нужно провести кое-какие теоретические исследования, прежде чем я начну играть.
— Отлично. — Автономник поплыл прочь, но затем остановился. — Корабль просит сообщить вам, что его нормальный рабочий режим подразумевает полный внутренний мониторинг, так что в вашем терминале нет нужды. Вас это устраивает или вы предпочтете отключить внутреннюю систему наблюдения и связываться с кораблем через ваш терминал?
— Через терминал, — не раздумывая сказал Гурдже.
— Внутренний мониторинг ограничен режимом чрезвычайной ситуации.
— Спасибо.
— Не за что. — С этими словами автономник двинулся прочь.
Гурдже смотрел, как тот исчез в коридоре, потом снова повернулся к огромной доске и еще раз покачал головой.
За следующие тридцать дней Гурдже не прикоснулся ни к одной фигуре азада — все время он постигал теорию, изучал историю игры в той мере, в какой это способствовало лучшему ее пониманию, запоминал фигуры, их ходы, их ценность, наличие или отсутствие симметрии, потенциальную и фактическую нравственную мощь, их пересекающиеся графики силы в зависимости от времени, их возможности в зависимости от положения на доске. Он размышлял над столами и решетками, определяющими свойства мастей, цифр, уровней и наборов связанных с ними карт, он ломал голову над тем, какое место занимают малые доски в большой игре и как символика элементов на поздних этапах игры согласуется с преобладанием формальной логики на ее начальных стадиях, пытаясь одновременно увязать воедино тактику и стратегию стандартной игры как в режиме один на один, так и в варианте, когда в одной партии участвуют до десяти соперников. И все это — при возможности образовывать союзы, интриговать, вести согласованные действия, заключать соглашения и совершать предательства, допускаемые характером игры.
Гурдже обнаружил, что дни летят незаметно. Он спал два-три часа в сутки, а остальное время проводил перед экраном; иногда он стоял посредине одной из игровых досок, разговаривая с кораблем, рисовал голограммы в воздухе и передвигал фигуры. Он все время секретировал, его кровь была полна выделенных субстанций, мозг купался в генно-инженерной химии, а не знающая устали главная железа (в пять раз больше той, что была у его примитивных предков) вбрасывала или давала команду другим железам вбрасывать в его организм запрограммированный набор химикалий.
Он получил несколько посланий от Хамлиса — тот писал большей частью о слухах, гулявших по плите. Маврин-Скел исчез. Хаффлис подумывал о том, чтобы опять стать женщиной и родить еще одного ребенка; ландшафтники с Узла и Плиты определили дату открытия Тефарне, новейшей плиты на дальней стороне, перед отъездом Гурдже проходившей погодные испытания. Предполагалось открыть ее для людей через два года. Йей будет недовольна, подозревал Хамлис, что с ней не посоветовались, перед тем как сделать это заявление. Хамлис желал Гурдже всех благ, интересовался, как он поживает.
От Йей пришла лишь открытка с живой картинкой. Йей лежала, развалившись в гравигамаке, перед огромным экраном или смотровым отверстием, откуда открывался вид на сине-красный газовый гигант, и сообщала ему, что наслаждается путешествием с Шуро и двумя его друзьями. Гурдже показалось, что она не совсем трезва. Она погрозила ему пальчиком, сказала, что он плохой мальчик — уехал без предупреждения и так надолго, даже не дождался ее возвращения… Потом она словно увидела кого-то за краем экрана и закончила послание, сказав, что выйдет на связь позже.
Гурдже попросил «Фактор сдерживания» подтвердить получение, но сам на послание не ответил. Эти вызовы породили у него легкое чувство одиночества, но он каждый раз возвращался к игровой доске, выкидывая из головы все, кроме игры.
Он разговаривал с кораблем, который оказался более общительным, чем его дистанционный автономник. Как и предупреждал Уортил, корабль был любезен, но не отличался особым умом ни в чем, если не считать азада. Гурдже даже пришло в голову, что старый боевой корабль получает от этой игры больше удовольствия, чем он, Гурдже. Корабль изучил игру во всех тонкостях и, казалось, радовался своей роли учителя, а также самой игре — сложной и красивой системе. Корабль признал, что никогда в гневе не пользовался своими эффекторами и, возможно, находит в азаде то, чего ему не хватало в действительности, — острую схватку.