Неизвестные художники Европы
Пишут красками на пыльных мостовых.
Ла?ла ла ла!.. Ла!.. Ла!
Ла?ла ла ла!.. Ла!.. Ла!
Ла?ла… ла ла!
Мурлыкаю древнюю песенку и весело шагаю по коридору. Вываливаю на стол из ящика все бумаги, создаю творческий беспорядок. Окидываю взглядом со стороны и вызываю Волну. Когда драконочка появляется, роясь в чертежах, бросаю ей:
— Волнушка, будь добра, пригласи Шутника в мой кабинет через пять минут.
— Но она… Я… Она… Я не успею!
— Ну, через десять.
Драконочка стремительно вылетает из кабинета. Замечательная у меня команда! Полтора года раздумывал, как с ним… с ней увидеться. Оказывается, нужно было просто вызвать на ковер. Через секретаршу. Хорошая секретарша может все!
Робкое поскребывание в дверь. Смотрю на часы. Семь минут с секундами.
— Не заперто!
Входит Лобасти. Даже не очень удивляюсь. Откладываю стереофотографию Объекта и строго смотрю на нее. Драконочка напугана. Хвост прижат к брюху.
— Садись. С чего начнем? С хорошего или плохого?
— С плохого, — робко бормочет Лобасти. Правильная тактика.
— Кто сейчас с Гребом? Чем занята вторая Мириам?
Ух ты! Даже ушки прижала!
— С Гребом все нормально. Мириам с ним. Организация Греба полностью контролируется. Трех киллеров мы ликвидировали, восьмерых на Зону отправили. Так что сейчас все под контролем. На эту тему вам с Мраком поговорить надо. Греба он курирует. Есть проблема… Ну, он сам расскажет. А с Мириам все хорошо. Она очень разумная девушка. Пока она рядом с ним, я за Греба спокойна.
Три трупа и восемь человек на Зоне. Моя вина. Нельзя было Греба без наблюдения оставлять. Настроение резко портится. Лобасти принимает это на свой счет и пугается еще больше. Хотя, казалось, дальше уже некуда.
Настроение резко портится. Лобасти принимает это на свой счет и пугается еще больше. Хотя, казалось, дальше уже некуда. Приглядываюсь к ней внимательней и замечаю на некоторых чешуйках глубоко процарапанные крестики. Там, где у Шутника был белый треугольник на груди. Выходит, Шутник все?таки она. А Мириам — по?прежнему андроид. Где же была ошибка в моих рассуждениях?
— Кто, кроме тебя, знает о машине времени? Элана, кто еще?
— Почти никто.
Надо же, до какой степени можно пугаться? Неужто я такой грозный? Нет. Значит… Значит, она наломала дров…
— Кто?
— Мрак, Катрин, Шаллах с Темкой, Греб с Мириам, Крис, Тавия и еще одна женщина. Дора. Ты ее не знаешь.
— Все?
— Еще Кербес.
Кажется, даже рычу от злости. Во всяком случае, на поверхности стола остаются глубокие борозды от когтей. Лобасти рыдает. Дверь приоткрывается, в щель просовывается голова Волны, а пониже — Мириамы.
— Вон! — ору я сестренкам. Дверь захлопывается, Лобасти вскакивает и снова садится. О машине времени знают пять человек. На пять человек больше, чем нужно. Вопрос: что с ними делать?
— Ты понимаешь, что ты наделала?
— Но люди не знают устройства. Только как кнопки нажимать, — оправдывается Лобасти.
— Умному достаточно знать сам факт, что это возможно. Надеюсь, математику ты никому не раскрыла?
— Математика в любом справочнике по физике есть. Уравнение Трепеда, — Лобасти удивленно хлопает ресницами.
— Ты делала машину по уравнению Трепеда? Там же дельта эл хроносдвига от балды взята!
— Я уточнила константу.
— Какая константа! — возмущаюсь я. — Сними очки! — Отбираю у Лобасти очки, снимаю свои, сую в ящик стола. На листе бумаги пишу четыре уравнения. — Где ты видишь константу? Это функция!
Лобасти склоняется над листком. Отбирает у меня стило и, слизывая слезы, переписывает уравнения в современной нотации. Переписывает третий раз, заменяя греческие буквы на значки, принятые у хронофизиков. Смотрю на полученную абракадабру и удивляюсь: неужели это читабельней, чем у меня?
— Гениально! — восхищается Лобасти и смотрит на меня абсолютно круглыми глазами. Забираю у нее листок, комкаю, смотрю, куда бы выкинуть. Некуда. Сую в рот и съедаю. Достаю из ящика и возвращаю Лобасти очки. Драконочка подавлена.
— Командор, я бы никогда так не смогла. Лапой на горло собственному открытию. Смотреть, как мы на Кванторе над этим бьемся, и ни словом, ни жестом… Командор! — глаза опять круглые. — Ты леди Берту на Квантор послал, чтоб она не позволила эту формулу открыть?
— Ты слишком долго жила на Зоне. Нельзя быть такой подозрительной. Уголек не знает этих уравнений. Монтан знает, возможно, Кора. Но они их уже здесь увидели.
— Пять веков хранить тайну от самых близких — я бы так не смогла. Это же не жизнь, это…
— Гм?м… Тебе ли говорить? Давай на чистоту. Зачем ты затеяла этот спектакль?
Лобасти уже немного пришла в себя.
— Если я расскажу, ты ругаться будешь. Так моя дочка говорит.
— Буду, — подтверждаю я. — Ну?
— Гранит…
— Понятно, — говорю я и незаметно вызываю через очки Гранита.
— Он мне такое сказал! Я решила, пусть экспедиция вернется, я его встречу и по морде! Со всей силы!
— Так он не знает, что ты здесь?
— Нет.
— А кто знает?
— Родители, Анна, Тимур и Волна. Больше никто. Не хочу, чтоб знали, кто экспедицию спас.
Кажется, я поторопился вызвать Гранита.
Кажется, я поторопился вызвать Гранита. Кроме аплодисментов по щекам, его тут ничто не ждет. Хочу отменить вызов, но не успеваю. Он уже в дверях. Лобасти жалобно вскрикивает и сует голову под крыло. Страус. Почему она меня так боится? Никого и ничего, только меня. Странно это. Но сейчас не это главное. Надо их мирить. Смещать акценты. Только бы Лобасти реплики не начала подавать.