Несу ее на веранду и только здесь опускаю на пол. Перед глазами все еще цветные пятна. То ли от перенапряжения, то ли от удара по голове.
— Ты выскочил как чертик из коробки. Готова спорить на свой хвост, что заметить меня было невозможно, — она тяжело дышит, видно спускалась на биогравах.
— Как только ты отключила связь, я сел за дверью и включил секундомер, — в доказательство достаю из кармашка на поясе старинные золотые часы?луковицу.
— И как?
— На три секунды лучше, чем в прошлый раз.
Отбирает у меня часы и подносит к уху. Часы, конечно, стоят.
— Врунишка! — лижет меня в нос, на секунду прижимается, с любопытством оглядывает веранду. Я смотрю только на нее. Ничуть не изменилась. Такая же стремительная, решительная. Ни секунды без движения. На морде защитные очки?компьютер. Значит, откуда?то с приграничья. Я свои не надевал уже два года, хотя они в полной боевой готовности. Воткнуты в специальное гнездо на боковой стенке компьютера. Через это гнездо в них постоянно поступает свежая информация со всего мира.
Уголек принюхивается и стремительно несется на кухню.
— Мастер, мясо же подгорает! А ты, бездельник, куда смотришь? — это уже киберу. Латка размером с человечью ванну уже извлечена из духовки, Уголек придирчиво переворачивает ножом мясо. Аромат божественный! Ага, теперь она сует нос в мусоропровод. Там пыль и паутина. Находит по запаху мусорный бачок. Ха! Обгорелых обрезков нет и там. Уголек явно удивлена.
Уголек явно удивлена. Два ноль в мою пользу.
— Это последний писк кулинарной моды — запах жареной корочки, — напускаю туману я.
— Ням?мцу?момы.
— Что?
— Втирай очки кому?нибудь другому. Слово «мода» ты знаешь только по словарю. Нет, это замечательно! Такого мяса я сто лет не ела! Как ты успел? — Уголек кидает в рот очередной кусок и придирчиво осматривает кухню в поисках СВЧ?духовки. Бесполезно, у меня только инфракрасная. А на ней готовить мясо надо не меньше часа. Я тоже отрезаю себе кусок. Надо же, на такой кулинарный успех даже не рассчитывал! Это что?то потрясающее. Надо запомнить рецепт. Значит так: заворачиваешь в фольгу, ставишь в духовку и — пока дым не пойдет… Заедаю мясо зеленью.
— Что это было? — пучком зелени Уголек подбирает подливку.
— Культура китятины. Здесь завод по выращиванию мяса неподалеку. А рецепт мой.
— Удивил, мастер. Удивил и поразил. Сибаритствуешь, — Уголек входит в свою комнату и даже взвизгивает от восторга. Я подаю знак киберу, и он, прячась, за мной, крадется в дверь. Уголек нюхает голограмму букета на столе. Массаракш, не успел подменить на настоящие.
— Обманул! — кричу я, будто так и было задумано и выталкиваю вперед кибера с настоящей вазой цветов. Уголек забирает у него вазу, уткнув нос в цветы, восхищенным взглядом обводит стены. Мне показалось, или на глазах у нее действительно блестят слезы?
— Здесь ничего не изменилось. Все, как при мне. Думала, ты мою комнату в кладовку превратишь.
— Я же сказал тогда — жду в любое время дня и ночи.
Уголек, будто в задумчивости, проводит пальцем по столику. Но меня не обманет — пыль ищет. Пусть ищет. Шесть с половиной минут умножить на двадцать пять киберов — это стадион убрать можно.
— Не может быть. Кибер, сколько уборщиков в доме? Когда последний раз убирали мою комнату?
— В доме два кибер?уборщика. Комнату убрали по приказу хозяина перед вашим появлением.
— А до этого?
— Киберам было запрещено открывать дверь и производить уборку данного помещения.
Как важно правильно сформулировать вопрос! Спроси Уголек, сколько киберов убирались здесь… Что это с ней?
Уголек повернулась ко мне. Нижняя челюсть дрожит, из глаз катятся слезы.
— Ты ждал меня все эти годы! — бросается в мои объятья. Поднимаю и несу ее на кровать.
— … другие мужчины?
— Двое.
— Ты была с ними счастлива?
— После тебя женщина ни с кем не может быть счастлива. Ты страшней наркотика.
— Как это?
— Они любят только словами и телом. Никто, кроме тебя, не приобрел способность транслировать на окружающих свою любовь.
— Если бы только любовь… Это все побочные эффекты глубокой регенерации.
— Да. Они проявляются самыми различными способами. Чаще всего — укреплением памяти. Да что я тебе рассказываю, ты же сам это все запрограммировал, когда наши тела строил.
— Нет, это я не предвидел. Это получилось само. Я планировал только регенерацию. Особенно аксонов.
Уголек потерлась щекой о мою грудь. От нежности у меня комок встал в горле.
— Вот?вот, об этом я и говорю. После тебя любовь другого мужчины — как черно?белая фотография по сравнению с живой природой. Пресно и безвкусно. Голый секс.
— Это неправда. Они тебя любили не меньше, чем я.
— Но я?то этого не чувствовала. Чего мы только не пробовали! Даже шлемы сенсовизоров. Но это больше мазохизм напоминало. Себя с обоих сторон чувствовать — от этого голова раскалывается.
В записи не пустишь, а в реальном времени чужой альфа?ритм по ушам бьет. Скажи, — она внезапно приподнимается на локте — ты многим женщинам жизнь разбил? Мы с Корой не в счет, мы на тебя право имеем.
— Одной.
— Подожди, не говори, кто это. Сама вычислю. — Уголек напрягается, на переносицу ложится морщинка. — Мама, да? Через год после того, как драконом стала. Как же я раньше не догадалась, почему она до сих пор не замужем! Триста лет одна! Коша, тебя убить мало.