Убедившись, что герцог может тянуть с поездкой в Вечный Город до самого светопреставления, я в конце концов не выдержала и в начале декабря предложила Владиславу самим съездить на Агрис. Муж воспринял мою идею с гораздо бóльшим энтузиазмом, чем я рассчитывала, и с присущим ему юмором заявил, что охотно посетил бы места нашей «боевой славы».
В отличие от меня, он так и не смог привыкнуть к придворной жизни, и перспектива провести несколько месяцев «на воле» показалась ему очень заманчивой.
Против наших ожиданий, Ференц Карой отнёсся к моему желанию повидать отца весьма благосклонно. Он сказал, что и сам хотел предложить нам поездку по Граням — как для расширения нашего кругозора, так и для того, чтобы побольше людей (и не только имперских подданных) смогли увидеть будущих правителей Священной Империи. Регент заверил, что нашим планам побывать на Агрисе и погостить там месяц-полтора это нисколько не помешает — только и того, что затем мы не поедем прямиком в Вечный Город, а отправимся в длительное путешествие по извилистой кривой, проходящей через густонаселённые области.
Мы, конечно же, согласились, и вскоре был составлен маршрут предстоящей поездки, которая должна продлиться восемь или девять месяцев — в зависимости от того, как долго мы будем гостить у герцога. Когда Владислав увидел, сколько населённых Граней нам предстоит посетить (и, соответственно, через сколько торжественных приёмов надлежит нам пройти), его энтузиазм мигом иссяк, однако возражать против путешествия он не стал, а лишь настоял на исключении из маршрута двух десятков не слишком значительных Граней. Наш отъезд был назначен на вторую декаду января, и в своём последнем письме я уже сообщила герцогу, что ориентировочно в начале марта прибуду на Агрис.
Но в связи с сегодняшним вызовом мужа к регенту я начала опасаться, что поездка будет отложена, а то и вообще отменена. Без сомнения, случилось что-то серьёзное — Ференц Карой не привык к спешке, за ним никогда не наблюдалось свойственной многим другим людям суетливости, и если он утром вытянул Владислава с постели, значит имел на то веские причины…
Я закрыла дверь Сандриной комнаты и посмотрела на свои наручные часы — было уже пол-одиннадцатого. Тётя Маша не появлялась, от мужа не было никаких вестей, а до первого официального мероприятия оставалось ещё полтора часа. Я собиралась зайти к королю Гуннару и его жене Матильде, с которыми уже успела подружиться, однако Грета сообщила мне, что пару часов назад они отправились на Грань Капитолию осматривать тамошние исторические достопримечательности и должны были вернуться только сегодня к вечеру.
В общем, утро было испорчено вконец, поэтому я решила на оставшееся до полудня время уединиться в кабинете и, в нарушение своего же собственного правила не заниматься по праздникам точными науками, немного почитать умную и увлекательную книгу земных профессоров Рида и Саймона. Математика всегда действовала на меня успокаивающе, заставляя философски смотреть на жизнь.
* * *
Владислав вернулся в десять минуть двенадцатого, когда я, позабыв обо всех своих огорчениях и полностью отключившись от окружающего мира, увлечённо продиралась сквозь дремучие дебри функционального анализа к физическому смыслу вторичного квантования. С головой погружённая в это занятие, я не расслышала звука отворяемой двери и вернулась к действительности, лишь когда муж тихо подошёл ко мне со спины и нежно поцеловал меня в шею.
Я слегка вздрогнула от неожиданности, но ни капельки не испугалась. Владиславу ещё ни разу не удавалось напугать меня, хотя порой он пытался это сделать — просто так из чистого озорства. Очевидно, на подсознательном уровне я всегда чувствовала его приближение, поэтому так спокойно реагировала, когда он внезапно возникал рядом.
Отложив книгу, я повернулась во вращающемся кресле к мужу и сказала:
— Ну, наконец-то. Явился не запылился. А я уж думала, что мы встретимся лишь на приёме послов.
Владислав пододвинул стул и сел напротив меня, положив себе на колени папку, которую принёс с собой. В правом верхнем её углу я заметила гриф Имперского государственного архива.
В правом верхнем её углу я заметила гриф Имперского государственного архива.
— Извини, Инна, это не от меня зависело. Когда я узнал о существе дела, то сразу предложил позвать тебя, но дядюшка сказал, что сначала хочет обсудить эту новость со мной. Я не думал, что разговор так затянется, и рассчитывал вернуться ещё до того, как ты закончишь прихорашиваться…
— Не надо оправдываться, дорогой, — мягко перебила я. — Ведь это действительно не от тебя зависело. Да и в конце концов, ничего страшного не случилось. Только и того, что мне пришлось немного поскучать. Так какую же новость вы обсуждали целых три часа?
Муж немного растерянно улыбнулся:
— Кажется, нашлась моя родня.
Этим известием он, признаться, застал меня врасплох. Я никогда всерьёз не верила, что поиски в Имперском архиве, которые по поручению регента вели три десятка опытных архивариусов, принесут хоть какой-нибудь результат. Мы располагали слишком скудными данными о прошлом Владислава — всего лишь имя и приблизительная дата рождения, а архив был не просто велик, он был ужасающе огромен, он был самым кошмарным монстром из всех государственных учреждений Империи. Ежедневно он пополнялся десятками, а порой сотнями тысяч сообщений, писем, отчётов, докладов и прочих документов, поступавших в Вечный Город изо всех концов света, и буквально тонул в этом бумажном море. Многочисленный штат архивных служащих тщательно анализировал и классифицировал полученную информацию, ссылки на все события, представлявшие мало-мальски значительные интерес, размещались по многочисленным тематическим каталогам, а исходные материалы, надлежащим образом пронумерованные, направлялись в хранилище, где сортировались по Граням, откуда они поступили. Но, несмотря на все старания возрастающей из года в год армии архивариусов, в их ведомстве царила полная неразбериха, и поиски любых сведений более чем десятилетней давности превращались в долгое и захватывающее приключение. Поэтому, считала я, даже если где-то в хранилище лежат вожделённые документы, проливающие свет на тайну происхождения Владислава, у нас нет никаких зацепок, которые позволили бы разыскать их среди тысяч тон скопившейся там макулатуры.