Хорошо понимая, с кем имеет дело, Геракл, перед тем как приступить к работе, попросил Лаомедонта заключить трудовой договор в присутствии свидетелей. Что было более чем логично, особенно учитывая, что и его самого пригласили как раз для окончательного разрешения спора двух хозяйствующих субъектов. Лаомедонт не возражал.
Герой осмотрел место предстоящего сражения, велел отрыть рядом со скалой Гесионы небольшой окоп, отогнать зевак и отдыхающих и оцепить пляж. После чего сам улегся в спешно сооруженное местными умельцами укрытие, надеясь, что на этот раз ему все же удастся вздремнуть в холодке.
Это мы с вами сейчас знаем, что Геракл за всю карьеру супергероя не проиграл ни одной битвы, всегда выходя победителем из самых неприятных передряг. А у привязанной к скале в качестве живца девушки, в ужасе всматривающейся в морскую даль перед собой и с робкой надеждой прислушивающейся к храпу так называемого спасителя за спиной, подобной уверенности не могло быть и в помине. Поэтому, едва только солнце коснулось горизонта и из воды рядом с берегом показалась голова дракона, тихое девичье поскуливание моментально перешло в истошный рев. Такой форсаж в мирное время можно услышать, лишь нажав на газ Ferrari F430 Spider. Разбуженный этим воплем Геракл выскочил из-за скалы и без лишних церемоний воткнул Годзилле меч в грудь по самую рукоятку. Газетчики, описывавшие этот момент, все как один сошлись, что герой бросился на чудище со страшным криком, чего сам Геракл никогда не подтверждал. К сожалению, кинохроника тогда еще не велась, поэтому выяснить, кто и что кричал в действительности: герой, дракон или девица, — не представляется возможным. Приходится верить газетным писакам на слово, даже не очень понимая, зачем бы Гераклу голосить как резаному, если режут как раз не его.
Получив в грудь немаленький Гераклов меч, чудище безропотно упало в песок, забилось в конвульсиях и, к всеобщему счастью наблюдавших скоротечный поединок из-за линии оцепления зевак, скоропостижно скончалось. В следующее мгновение берег уже был запружен ликующей нахлынувшей толпой. «Вот это по-нашему, по-геройски! — думал Геракл, пробираясь сквозь толпу поздравляющих друг друга с избавлением от напасти горожан. — Тридцать секунд, подвиг готов, призовые на кармане!».
Но все оказалось не так просто. Ушлый Лаомедонт не побежал вместе с согражданами к Гераклу и принцессе, чтобы там слиться в общем экстазе победы, а бросился в противоположную сторону — к Трое, где приказал поскорее запирать ворота, а то очень дует. И когда герой добрался, наконец, до города, Лаомедонт со стены уже казал ему фиги и приговаривал что-то вроде: «Обманули дурака на четыре кулака!».
Как и в случае с обделенными олимпийцами, жадность в троянском царе взяла верх над здравым смыслом. Едва избавившись от последствий гнева одних могущественных врагов, он тут же нажил себе нового недруга. На этот раз преимущество было на его стороне: для штурма сооруженных на совесть стен остатков войска Геракла было явно недостаточно, а осаждать Трою долго у героя не было времени. Но таких вещей Геракл не прощал. Что и подтвердил с палубы выбирающей якорь галеры.
Сложив ладони рупором, он повернулся в сторону спасенной им Трои и прокричал:
— Лаомедонт! I'll be back!
Глава 13
КОРОВЫ ГЕРИОНА
— Восемь тысяч плюс-минус двести верст полной пустоты, — подвел невеселый итог долгих поисков Эврисфей, закрывая патентованный атлас греческого мира.
Сложив ладони рупором, он повернулся в сторону спасенной им Трои и прокричал:
— Лаомедонт! I'll be back!
Глава 13
КОРОВЫ ГЕРИОНА
— Восемь тысяч плюс-минус двести верст полной пустоты, — подвел невеселый итог долгих поисков Эврисфей, закрывая патентованный атлас греческого мира. — В какую сторону ни пойди, максимум, что найдешь, какую-нибудь зеленую дрянь типа Шрека.
Прошерстив всю ойкумену, злобствующая парочка пришла к неутешительному выводу: ни одного хоть сколько-нибудь приличного монстра в мире не осталось.
— Ну что поделать! Будем рассуждать логически. — Гера сняла пояс Ипполиты и бросила в угол. — Если не осталось бессмертных противников, надо переходить на смертных. Кто самый страшный из людей? Кто, так сказать, самое сильное звено?
Эврисфей достал с полки томик «Сто самых лютых злодеев мировой истории» (Изд. Амфора, Афины, 1550 г. до н.э.).
— Это первое, — продолжала Гера. — Теперь второе. Если никого подходящего нет в границах известного нам мира, то, может быть, что-то найдется за ними? Какой вывод?! Нужно послать нашего неугомонного: а) куда подальше, б) к кому пострашнее. А к кому?
— К Гериону! — хором сказали оба участника совещания.
Мысль была неглубокой и лежала на поверхности Атлантического океана. Кандидатуру, которая лучше бы подходила под описанные Герой условия, можно было бы найти разве что в наши дни, и это был бы живущий в Австралии экс-чемпион мира по версиям всех трех боксерских федераций Костя Цзю. Но в дохристианском мире с Герионом трудно было состязаться и в отдаленности места прописки, и в боевых кондициях.
Владения этого парня находились на самом далеком из всех известных грекам островов. Небольшой клочок земли под названием Эрифия располагался где-то возле побережья еще не открытой тогда Америки. Добраться до него можно было только теоретически — собрав флотилию судов. Практически же греки, обычно не рисковавшие удаляться от берега далеко, никогда во владения Гериона не наведывались. Эрифия для них была примерно тем же, чем для нас сегодня Новая Зеландия: все знают, что она черт-те где и делать там нечего.