Душа оборотня

— Нет, но всю жизнь мечтал попробовать.

Олег встал на колени и поднял Велену на руки. Она оказалась удивительно легкой для своего роста. «А может, это у меня сил прибавилось», — улыбнулся он.

Девушка обвила его шею руками, и ведун почувствовал, как снова забилось сердце, как дурманит близость ее тела.

— Я никогда никого не любил… на медвежьей шкуре, — шепнул он.

— Как хочется верить…

Медвежья шкура… Да это лучше любого персидского, таджикского — или какие там еще бывают ковры. Удивительно мягкая бурая шерсть наэлектризовала тела, и казалось, что вот-вот они начнут светиться, разбрасывать озаряющие темноту искры.

Словно собирающая мед пчела, ведун осторожно касался губами ее тела, раскинувшегося перед ним, покорного и доступного. Велена забросила руки за голову, голова ее запрокинулась, открывая стройную шею, ресницы подрагивали на закрытых в истоме глазах. Золотые волосы разметались по бурой шерсти, переплетясь, образовали невиданный узор. Он касался языком тонких ключиц, целовал ямочку между ними, опускался к груди, покусывал соски, и обнаженное тело перед ним вздрагивало, по нему пробегала дрожь, слабый стон срывался с ее губ, и нежные пальцы путались, замирали в его волосах. Олег гладил ее грудь, чуть касаясь подушечками пальцев, ласкал нежную кожу живота; она подавалась навстречу его рукам, но он придерживал ее, останавливал встречное движение и продолжал едва ощутимо ласкать мрамор бедер, вызывая трепет раскинувшегося перед ним тела.

— Я больше не могу! — взмолилась она, и они слились в одно целое, медленно принимая друг друга, растворились в глазах, смешались дыханием, потеряли опору — и снова закружились, отдаваясь на волю подхватившего их наслаждения. Не стало бревенчатых стен и низких окошек, глядящих в ночь. Бурый ковер унес их на себе в чащу леса, в ароматный сумрак ночи, где сновали светлячки и таинственно мерцали глаза невиданных зверей, где мягкие листья шептали и гладили их, поощряя каждое движение, вливая силы и унося усталость и сомнения. Они взмыли над лесом, к звездам, и завертелись с ними в едином хороводе, все быстрее и быстрее, лихорадочно пытаясь продлить упоение полета, оттянуть миг возвращения на землю. И звезды осыпались дождем, даря в последние мгновения своей жизни восторг обладания, соединения, радость и… печаль по воплощенному желанию…

— Все, я умер…

Сердце билось перепуганным кроликом, губы хватали воздух и никак не могли насытиться, напиться, восстановить спокойное дыхание.

— Значит, мы лежим в одной могиле. Я согласна — нам будет весело!

— Это невозможно, — сказал Олег одними губами, — так не может быть, такого не было, никогда не будет, и вообще…

— Будет по-другому, но лучше, а не хуже. У меня тоже м-м… крышу снесло, особенно, когда ты… — Велена прилегла головой ему на плечо и коснулась губами груди. — Я думала, это я колдунья. Ох, что ты сделал…

Он обнял ее за плечи, поцеловал золотые волосы.

«Если бы я мог умереть в этот миг, я бы ни о чем не жалел, — подумал он. — Ты — моя сказка, мой сон, как я мог жить, не зная тебя».

— Продолжай… — Девушка, словно кошка, потерлась о него щекой.

«А ведь на первый взгляд казалась такой стервой. Впрочем, говорят, что первое впечатление — самое верное!»

Велена стукнула его ладонью по груди.

— Прекрати немедленно думать обо мне всякие гадости.

— А ты не подслушивай. Голова моя — что хочу, то и думаю!

Она перекатилась на спину, потянулась, застонала в сладкой истоме. Середин почувствовал, что она встает, приоткрыл глаза, любуясь ее белеющим в темноте телом.

Велена вышла в сени, вернулась и присела рядом. В руках у нее был запотевший кувшин, она придержала ведуну голову, помогая подняться, поднесла кувшин к губам.

— Что это? — спросил он, отрываясь, чувствуя, как восстанавливаются силы.

— Просто ягодный морс. А ты уж испугался?

Олег откинулся, расслабленный, умиротворенный. Велена прилегла, снова устроившись головой у него на плече. Ведун ощутил на груди ее легкое дыхание. Глаза закрывались, сладкая усталость охватила его, он обнял девушку, словно боялся, что она исчезнет, уйдет, как видение, как забытый сон, в который хочешь вернуться, который желаешь вспомнить, но уже чувствуешь, что это никогда не удастся…

…она стояла на помосте, под ярким безжалостным солнцем, в простом платье, босая. Стоящий за ее спиной здоровяк в расписной жилетке на голое тело и широких шальварах придерживал ее за плечи. У него была бритая потная голова, черные волосы курчавились на груди. Возле них суетился тощий человечек в халате, взмахивал руками, что-то говорил, то поднимая голос почти до крика, то переходя на шепот. Перед помостом пестрела многоликая толпа, мелькали разноцветные халаты, круглые шапки, темные, загорелые лица. Вздымались руки, кто-то выкрикивал на незнакомом языке то ли просьбу, то ли требование. Тощий человечек на помосте обернулся, что-то сказал здоровяку в жилетке. Тот вцепился в ворот платья и с силой рванул его в стороны. Затрещала ткань под мускулистыми руками. Солнце безжалостно осветило обнаженное тело девушки, она попыталась прикрыться руками, но здоровяк перехватил, скрутил руки за спиной, выставляя ее на всеобщее обозрение. В толпе заверещали, к тощему человечку потянулись руки с выброшенными вверх пальцами. Середин дернулся вперед, кто-то схватил его за плечо, зашептал с акцентом:

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103