— Позови Невзора, — попросил он девку.
Дожевывая на ходу, пришел дружинник с кубком в руке.
— Грамоте учен? — спросил его Олег.
— Читать могу, писать могу, но не люблю, — честно признался Невзор, — криво выходит.
— Ну-ка, почитай, что тут хозяин писал.
Шевеля губами, Невзор проглядел записи, то и дело покачивая в удивлении головой.
— Здесь, — отложил он в сундук вощеные дощечки, — прибыль, расход. А вот здесь, на бересте, полагаю, опись товара, что купцы убиенные везли. Кому сколько плачено — видать, добычу делили. Почитай, народу десятка три загубили. Что делать будем?
— Как что? Запалим воровское гнездо — пусть горит все синим пламенем.
— Ой, не жгите, не губите…
— Да тебя-то кто тронет, — оборвал Олег крики Павлины, — выжжем гнездо змеиное, а вы — гуляйте.
— Куда ж идти-то? Ни кола ни двора. Я тут чуть горб не нажила — одна на все руки, и ночью покоя нет. Нешто не заслужила?
— Угомонись, — поморщился Невзор, — все одно сама не потянешь хозяйство.
— Зачем одна, — удивилась девка. — Молчун поможет. Он мужик хоть и страшенный, зато работящий, уж я приметила. Вместе и жить станем.
— Гляди, как все разложила, — подивился Олег, — а его спросила? Может, не люба ты ему.
— Притерпится, — безапелляционно заявила Павлина. — Ложь все в сундук, раз жечь не будем. Коли я хозяйка, так и неча тут распоряжаться.
Середин только крякнул.
— Это называется: дай бабе волю.
— Ты особо не командуй, — прищурился Невзор, — никто тебя еще на хозяйство не поставил.
— Это называется: дай бабе волю.
— Ты особо не командуй, — прищурился Невзор, — никто тебя еще на хозяйство не поставил. Место это нехорошее, надо, думаю, все же огнем пройтись — он все очистит, — добавил он, подмигивая Олегу.
— Не надо огнем, — твердо сказала Павлина, — я тут все отскребу-отмою, воровским духом и пахнуть не будет! Пойдемте лучше, гости дорогие, закусим, посидим. Путников загубленных помянем, а? — умильно заглянула она в глаза Середину. — А я знаю, где вино заморское хозяин держал.
— Ха, ну, лиса, — усмехнулся Олег, — так и быть, владей хозяйством. Один уговор: как кто из нас мимо едет — без платы кормить-поить, спать класть…
— …и девку на ночь, — добавил появляясь в дверях Вторуша.
— Девку с собой вози, — отмахнулась Павлина, — а пить-есть, на ночлег приютить — это завсегда, благодетели.
На том и порешили. Кликнули сверху Молчуна. Он долго не мог уразуметь, какое у него теперь положение.
— Чего тут думать, — втолковывал ему Вторуша, — постоялый двор твой, баба твоя…
— Да ить нету бабы…
— Вот она, — Вторуша царским жестом указал на Павлину. — Владей, пользуй, не забижай.
— Так не обженились.
— Это недолго, — успокоил его купец, — али не нравится?
Молчун поскреб затылок корявыми пальцами, соображая.
— Вроде, ничего.
— Хорошая баба. Откормишь маленько, эх, как заживете!
Павлина собрала на стол, присела с краю, подливая гостям и искоса поглядывая на Молчуна. Тот махнул чарку меда, утер бороду, крякнул. За окном занимался рассвет. Уж не в первый раз заорал петух; слышно было, как завозилась скотина в хлеву, затопотали лошади у коновязи.
— Ты чего сидишь, как у праздника, — вдруг рявкнул Молчун. — Скотина не кормлена, двор не метен. А вожжами не хошь?
Олег от неожиданности выронил кубок с вином, поперхнулся, залился смехом так, что слезы выступили. Ему вторил купец, рассыпая мелкий хохоток. Даже Невзор хмуро улыбнулся. Павлина подхватилась и, подобрав подол, метнулась в двери.
— Сидит и сидит, — пробурчал Молчун, — за бабой догляд нужен, уж я-то знаю. У меня не шибко побалует.
— Ай, молодец, — хлопнул его Вторуша по спине, — ну, за новую семью.
Хорошо пошло за новую семью. Закусили, налили по новой, помянули невинно убиенных. Молчун оказался из северян. Родную весь под Курском каждый год приходилось отстраивать — уж больно часто печенег набегал. Народ в лесу хорониться привык, а добро с собой не утащишь. Хорошо, если скотину успеешь увести. Вот в последний раз налетели вороги, а народ в поле. Согнали всех на майдан, стали вязать, да вдруг среди печенега шум, крик — еще кто-то припожаловал. Думали, дружина княжеская, ан нет: тоже степняки, но одежа другая, орут страшно, речь уж совсем непонятная. И стали они с печенегами сечься. Крики, звон, кровь. Пока степняки разбирались, кому полон уводить, народ и разбежался. Так и непонятно, кто победил, да только деревню под корень выжгли, скотину какую увели, а какую забили да и бросили.
— На сходе решили уходить под Киев — надоело вполглаза спать. А я подумал, — Молчун печально кивнул, допил из чаши вино, утерся рукавом, — и решил: чего я под Киевом не видал? Родня померла, семьи нету, один хозяйство не потянешь — и ушел.
С прошлой осени так и мотаюсь.
— Что за степняки на печенегов напали? — заинтересовался Невзор. — Оружие, одежду, повадки не приметил, часом?
— Какое там, — Молчун подпер кулаком щеку, горестно вздохнул, — едва ноги унес. А повадка у них у всех волчья: урвать кусок да в степь бежать.
Олег задумался, вспоминая историю. Знал бы — в школе лучше учился. Но кое-что в памяти все же наскреб.
— Печенега, слышал я, — начал он осторожно, — давят из степей. Новый народ пришел, вроде как половцами называется.