Если как следует подготовиться, татары на всю глубину не пройдут, в конце концов, Галицко-Волынское княжество они покорить не смогли, так почему бы и не воспользоваться опытом? При том условии, что немцев удастся не допустить в Прибалтику, войны на два фронта не будет. Если, до поры до времени, в степь не вылезать, то здесь, среди лесов и болот, опираясь на систему крепостей и замков, крепенько навалять татарам вполне реально. А потом, потихоньку отбивать у Орды славянские земли и брать их под руку единого государя — освободителя. Да и народец, при правильной политике, начнет перебегать из ордынского улуса в независимые славянские земли. Централизованное государство может возникнуть не в конце XV века, а лет на сто пятьдесят-двести раньше. Не будет разделения на Россию и Украину — последствия польско-литовского владычества в южно-русских областях.
Экономически тоже выгодно — свободный выход к морю, альтернативный участок пути «из варяг в греки» — через Припять с притоками и Неман. Если этот участок сделать удобным и безопасным, конкуренцию Новгороду составим запросто. А если еще создать путный военный флот и сопровождать караваны торговых судов, то и вообще красота. На берегу Балтики вырастет второй по величине город Туровской державы — резервная столица на случай захвата Турова степняками. Выигрыш сразу по нескольким параметрам!
М-да, но с Киевской Русью придется распрощаться — у Мономаха с созданием централизованного государства и царской династии не получилось, дальше пойдет еще хуже. Когда еще самая наглая и подлая ветвь московских Рюриковичей замахнется на объединение Руси? Конец XV века, а сейчас начало XII. Три с половиной столетия… Нет уж! Двести пятьдесят лет азиатского владычества и отставания в развитии от Европы будут потом сказываться еще пятьсот лет! Цель достойная? На всю жизнь, как говорила Нинея? Да! Даже если не получится, то все равно, ДА! Делай, что должен… А кому я, собственно, должен? Самому себе! Должен, потому, что могу, или думаю, что смогу. Корче: можешь — делай! Но сначала, разумеется, думай. А подумать придется крепенько…
Но почему же, все-таки, Рюриковичи в Прибалтику не пришли? Все силы уходили на борьбу со Степью? Не понимали выгоды? Боялись викингов? Или Литва уже сейчас так сильна, что через нее не пробиться? Блин, и спросить-то не у кого, такими категориями ЗДЕСЬ, наверно, никто и не оперирует…»
— Не спится, Миша?
Мишка не заметил, как подошел отец Михаил, и чуть не ругнулся от неожиданности, усилием воли подавил раздражение и ответил вполне мирным, даже заботливым, тоном:
— Отче, ты зачем вышел? Ветер, сырость от воды поднимается, не застудиться бы тебе.
— Ничего, не страшно.
— Ничего, не страшно. Меня вишь, как в дорогу снарядили, и зимой не замерзну. — Отец Михаил оправил накинутый на плечи тулуп. — Посижу немного с тобой, не помешаю?
Общаться с монахом не было ни малейшего желания, но не гнать же? Мишка молча, чисто символически, подвинулся, как бы освобождая место рядом с собой.
Священник слишком хорошо знал своего ученика, чтобы не понять этого молчания, но счел возможным «не заметить» Мишкиной невежливости, больше того, голос его стал еще более приветливым:
— То, что ты у себя в крепости часовню воздвигнуть повелел, весьма похвальное деяние, порадовал ты меня.
«Угу. Можно подумать, что ты поехал бы постройки освящать, если бы мы часовню не поставили».
— Это — мой христианский долг, отче.
Отец Михаил снова «не заметил» краткости ответа и холодности тона, было похоже, что ему обязательно надо разговорить Мишку, значит, по-настоящему интересующая монаха тема возникнет позже.
— Кому посвятить часовню думаешь?
— Архангелу Михаилу, отче. У нас же Воинская школа, значит, Святому Архистратигу Небесных Сил уместно будет.
— Архистратигу, да…
Мишка окончательно утвердился в мысли, что отец Михаил думает совсем о другом, впрочем, это тут же и подтвердилось:
— Миша, ты же с Нинеей часто встречаешься? Разговариваешь, как-то понимаешь ее.
«Блин! Тебе мало, что ты мне чуть крышу не снес своим наездом с превышением меры необходимой самообороны, и того, что Роська, не без твоего участия, несколько дней в горячке пролежал? Еще и агентурная информация понадобилась?»
— Встречаюсь. Разговариваем.
— Объясни мне, Миша, если можешь, как такое случиться могло, что ведьма сотника Кирилла о том же просила, что и я? Мне, сначала, даже и не поверилось — ведьма, а о милосердии для христиан просит!
— Ты о том, отче, чтобы баб с детишками из Ратного не изгонять? — уточнил Мишка на всякий случай.
— О том, Миша, о том. Ведьма, волхва языческая, прислужница нечистого, не к ночи будь помянут, и человеколюбие. Несовместно! Она радоваться должна тому, что православные друг на друга ополчились!
— Чему ж тут радоваться, отче? Нинея женщина, для нее детишек пожалеть естественно…
— Она ведьма! — Ласковость и смиренность с отца Михаила, как ветром сдуло. — Даже если деяния ее кажутся добрыми, замыслы ее черны! Всегда! Не женщина она — зверь велесов в обличье людском!
«Сам ты зверь! И этого фанатика я своим другом считал!»