«»У тебя», едрена вошь! Не у меня, а у тебя — ты же командир».
— Сопротивление подавлено, господин старший наставник, с остальным разбираемся!
— Ну, разбирайтесь. Костер пожарче разведите. — Алексей развернулся и ушел обратно в хозяйский дом.
«»Разбирайтесь», в рот те дышло! Даже о потерях не спросил. Над Саввушкой своим квохчет, как наседка, а на моих ребят наплевать! Костер-то на хрена? Пленных пытать, что ли?»
— Господа урядники, слушай мою команду! Урядник Варлам…
— Я не урядник! — испуганно отшатнулся Вторуша, видимо восприняв назначение, как приговор брату.
— Урядник, урядник — Первак еще нескоро поправится, так что, командуй. Я сказал: поправится! — повысил голос Мишка в ответ на отрицательное мотание головой Вторуши. — А пока, слышишь? ПОКА он выздоравливает, ты командуешь десятком. Понял?
— Так точно, господин… — Вторуша шмыгнул носом. — …Господин старшина.
«Блин, ну дети же!»
— Вот и ладно. Урядник Варлам! Одного человека послать за Ильей на остров, остальным — принести убитых сюда, сложить вон там у тына.
— Слушаюсь, господин старшина!
— Дмитрий, Роська, Артемий, осмотреть все закутки, выгнать всех и запереть в сарае, только осторожно, не нарвитесь, как я в прошлый раз. Пленных стражников связать и к костру. Дмитрий, командуй.
— Слушаюсь, господин старшина.
— Демьян, убитого… да, уже принесли. Подыщи местечко для раненых, и выстави дозорных, Стерв подскажет, где лучше.
Урядики разошлись, а Мишка подошел к Дударику и Глебу. Дударик уже закончил перевязку и теперь пытался помочь Глебу встать на ноги, но сил у мальца не хватало. Мишка закинул руку раненого себе за шею, поддел плечом подмышку и помог дотащить Глеба до крыльца хозяйского дома.
— Дударик, что с ним?
— Стрела вскользь по скуле прошла, почти до кости рассекло.
Глеб что-то невнятно пробормотал и попытался сплюнуть, не вышло — кровавая слюна потекла по бороде.
— Я замотал, — продолжил Дударик — но там, наверно, зашивать надо, я сбегаю за Матвеем?
— Не надо, он сейчас сам подойдет, посиди пока с Глебом.
Глеб опять безуспешно попытался что-то сказать, было похоже, что кроме рассечения, он был еще и контужен.
«Пижон, блин, лицо бармицей не закрывает. Отделался бы синяком, или ободрало бы слегка — вскользь не пыром, бармица защитила бы. Эх, наставники, самих бы вас выдрать!»
Что-то еще беспокоило, какое-то воспоминание. Мишка повертел головой, оглядывая двор.
«Баба в погребе? Нет, не то, пусть пока там и сидит. Что ж еще?»
Так ничего и не вспомнив, Мишка поднялся на крыльцо и вошел в хозяйский дом.
Что ж еще?»
Так ничего и не вспомнив, Мишка поднялся на крыльцо и вошел в хозяйский дом. В сенях лежал с пробитой стрелой грудью новый смотрящий. Рядом валялся колчан, затейливо украшенный серебряными заклепкам, и сложный, чувствовалось, что очень мощный, лук — весьма недешевое оружие. Из сеней вовнутрь вели две двери — дом был просторным. Из-за одной двери доносился детский плач и женские голоса, Мишку передернуло от воспоминаний и он направился в другую горницу, откуда раздавались мужские стоны и ругательства.
Здесь все свидетельствовало о недавней жестокой рукопашной схватке: опрокинутая и поломанная мебель, брызги крови на полу и на стенах, отрубленная кисть руки, валявшаяся, чуть ли не посреди горницы. В противоположной от окна стене засели по самое оперение четыре самострельных болта. Выше, почти у самой потолочной балки, торчал еще один болт. По черному цвету Мишка опознал боеприпас Роськи — тот, разрываясь между христианским милосердием и воинским долгом, чернил свои болты в знак скорби по будущим «вынуждено убиенным».
На полу, прислонившись к стене сидел бледный до синевы хозяин хутора, его левая рука, простреленная Мишкой, была замотана пропитавшимися кровью тряпками. Рядом, в такой же позе и такой же бледный сидел один из десятников журавлевских «бойцов». У него пострадала не левая, а правая рука, и значительно сильнее, чем у хуторянина — кисти не было, а предплечье обмотано веревочным жгутом. Еще один десятник лежал связанный по рукам и ногам, не шевелясь и не издавая ни звука, видимо, был без сознания. Прямо над ним сидел на лавке с угрюмым выражением лица Анисим, время от времени оттягивая ворот, словно ему не хватало воздуха. Наискось через грудь по его кольчуге проходил след от клинка, не сумевшего рассечь кольца доспеха.
У дальней стены Немой и Алексей, стоя на коленях, делали что-то с лежащим на полу третьим десятником, он-то и ругался, вперемешку со стонами и криками.
— Все, все уже! — Алексей отстранился от лежащего стражника и принялся вытирать окровавленные руки о его же рубаху. — Только зря все, не ходить тебе больше на этой ноге, разрубленное колено не срастается.
— Крысы болотные! Боярин вас всех на колья пересажает! Корчиться будете…
Немой коротко, без замаха треснул стражника кулаком в ухо и тот умолк.
Алексей поднялся на ноги, развернулся и увидел Мишку.
— Михайла, давай-ка, вытаскивай этого — Алексей указал на связанного стражника — во двор и полейте его водой, чтоб в себя пришел.
— Я один не утащу.
— Отроков позови! — раздраженно посоветовал старший наставник. — Что, самому не сообразить?