«У-у, как все запущено! Анька, паскуда, еще и Митьке мозги запудрила, блин. Перед поездкой в Туров тренируется, что ли? Пороть, сэр Майкл! Пороть, пороть, пороть! До полного просветления за счет оттока крови от головы к заднице!»
— Всем молчать!!! Э-э… — Илья явно не привык командовать в экстремальных ситуациях и затруднился с продолжением, но потом, все-таки, нашелся: — Слушать старшину!
— Так! — Оставшись стоять, Мишка зацепился большими пальцами рук за ремень на животе, набычился и обвел присутствующих максимально зловещим, насколько получилось, взглядом. — Слушать меня!
Невербальный ряд подействовал. Кисти рук зафиксированные в районе гениталий, для самок, означают предложение сексуального контакта, а для особей мужского пола — вызов. Выдвинутая нижняя челюсть и чуть поданные вперед плечи визуально отягчают фигуру, создавая иллюзию «нависания», тем более, что Мишка стоял, а остальные сидели. Плюс, Мишка натренировался шевелить искалеченной бровью так, что, в сочетании с перекошенным ртом, рожа приобретала совершенно жуткий вид. Знает человек об этих маленьких хитростях или нет, неважно — подсознание «читает» древний язык жестов и мимики независимо от разума. Бешеный Лис, в очередной раз, подтвердил свой статус вожака стаи, и соперников не нашлось — взгляды отвели все, исключая, разумеется, Илью. Бывшего обозника, после многолетнего общения с Буреем, было не пронять никаким никакими гримасами. Теперь, невербальный ряд требовалось подкрепить словесно.
— Аньку вразумим. — Мишка слегка развернулся в сторону шевельнувшегося Николы, и комментариев не последовало. — И без костыля. Найдутся средства. Теперь, ты, Никола. Козлодуй, едрена вошь! Нам здесь только инцеста не хватало!
— А… э? — Слова «инцест» Никола, разумеется, не знал, как, впрочем и остальные.
— Анна Фроловна твоя двоюродная сестра! — пояснил Мишка. — Близкая родственница. Урядник Василий!
— Здесь, господин старшина! — отозвался Роська, вскочив с лавки.
— Как подобный грех наказывается Православной Церковью?
Вопрос Роське Мишка задал исключительно «для понта» — вряд ли Роська знал такие тонкости, но оказалось, что общение с отцом Михаилом здорово расширили Роськину эрудицию.
— Отлучение от церкви! — бодро отрапортовал мишкин крестник. — А потом — как светская власть решит, могут и изгнать.
— Отлучение от церкви! — бодро отрапортовал мишкин крестник. — А потом — как светская власть решит, могут и изгнать.
«Вот те на! А с вами-то, сэр Майкл, падре Мигель на подобные темы ни разу не беседовал. Разумеется, священники знают полный список пороков и извращений, но просвещать на эту тему пацана… Нет, сэр, не зря у вас желание двинуть в торец попу возникло, совсем долгогривый рамсы попутал!»
— Вот так! — снова обратился Мишка к Николе. — В воскресенье поедешь в Ратное, покаешься отцу Михаилу и примешь епитимью, какую он посчитает нужным наложить. По возвращении, доложишь уряднику Василию, и он проследит, чтобы ты все исполнил в точности.
— Слушаюсь… господин старшина.
— Теперь все вы трое: ты, ты и ты. — Мишка поочередно ткнул пальцем в Николу, Петра и Дмитрия. — Если не угомонитесь, попрошу волхву Гредиславу лишить вас мужской силы — временно или насовсем, как выйдет, тут точно не рассчитаешь.
— А я-то чего? — попробовал возмутиться Петька.
— Больно борзый! — пояснил Мишка. — Постоянно с Николой цапаешься, дурной пример отрокам подаешь. Видал, как быки холощенные сразу успокаиваются? Вот и ты тихим, да смирным станешь — и мне спокойнее, и делу польза.
Петька побледнел — поверил, после того, как Мишка сломал ему вторую руку, и не в такое поверишь. Никола тоже пялился на Мишку, как на привидение, Дмитрий, попавший под раздачу совершенно случайно, никак на мишкину угрозу не отреагировал, разве что, покраснел еще больше.
— Кхе! — Демьян настолько точно сымитировал деда Корнея, что Мишка чуть не вздрогнул.
Эпизод пора было завершать, и Мишка снова рявкнул командным голосом:
— Урядник Василий!
— Здесь, господин старшина! — Роська снова вскочил и уставился преданными глазами.
— Урядник Василий, поручаю тебе надзирать за Петром и Николой. Буде и впредь станут предаваться греху гневливости и о братской любви забывать, даю тебе право увещевать и останавливать. Ибо грех гневливости — один из семи смертных грехов. Буде же, усилия твои окажутся бесплодными… исполню свое обещание.
— Слушаюсь, господин старшина!
Мишка опустился на лавку, немного помолчал и обратился к Кузьме:
— Давай, Кузя, дальше излагай: чего ты там насчитал?
Кузька собрал раскатившиеся по столу орехи — четыре вместе и один отдельно.
— Значит, наших получается тридцать восемь. Еще можно добавить десяток Сеньки, но там детишки одни, и самострелов у них нет.
— А сделать им самострелы, хотя бы слабенькие, можно?
— Можно, почему нет? Только людей неохота от других дел отрывать.
— Ладно, с этим потом. Дальше давай.
— А что дальше? — Кузька снова полез в подсумок за орехами. Вот семь с половиной десятков лесовиков, а вот полтора десятка купчишек. Всего получается сто тридцать два человека. Мало нас. Остальные либо уйдут, либо чужие.