— Что-нибудь не так.
Эра Иг-гнатьевна?
О Господи! Засмотрелась, баба старая!
— Все так, Игорь Дмитриевич! Просто я рада…
— Только не Д-дмитриевич! — он вновь улыбается и смущенно разводит руками. — Когда с «ичем», все к-кажется, что я на заседании Ученого совета, и еще эти ст-туденты…
— Игорь, — охотно вношу эту коррективу. — А я — Эра. Только лучше… Лучше — Ирина.
Договор заключен, и мы не спеша направляемся к стоянке такси. Только сейчас я замечаю, что за спиной у долгожданного специалиста — старый рюкзак с притороченной сверху гитарой, а в руке — лаптоп, тоже старый, чуть ли не начала века. И вновь просыпается любопытство. Физик? Физик с гитарой? Ничего, скоро узнаю.
3
Перед тем, как заваривать кофе, я быстро спалила на горелке даже не одну, а две булочки, и установила на видном месте иконку Филиппа Сурожского. Почему-то хотелось, чтобы кофе получился такой, как надо — или еще лучше. Святой благостно улыбался, вдыхая пряный аромат. Бог знает, может, ему кофе прямо в Сурож возили? Из Абиссинии?
Завтракать гость категорически отказался, приведя меня в тихую радость. За всеми моими злодействами я давно не пополняла холодильник. Зато бар…
— Вам с коньяком? У меня есть настоящий «Камю». И «Арарат» тоже есть — тридцатилетний!
На этот раз его улыбка выглядела слегка растерянной.
— Н-не знаю даже. Может, сначала о работе поговорим? Вы ведь теперь мой, т-так сказать, научный руководитель!.. Научный? Хорошо сказано! Но… Спросить?
— Простите, Игорь, а кто вы по специальности? Я имею в виду…
— П-понимаю, понимаю. — Игорь поспешно закивал. — Кажется, м-могу вас обрадовать, я именно по вашему профилю.
Два нуля, ноль восемь, семьдесят два. Л-литературоведение и фольклор.
«Вот те раз!» — подумал Штирлиц. Я чуть не поперхнулась глотком кофе (хорошо получился, не подвел Сурожанин!); Все еще не веря, покачала головой:
— Фольклорист?
— Ну да! — гость явно удивился. — У меня кандидатская по античной мифологии, а д-докторская — по индо-арийской. Я, правда, доктор не наш, американский, у нас сейчас в совет лучше не соваться.
Ничего, ничего… Посчитаем до десяти. Что-то часто приходится этим заниматься!
— А как вам, позвольте спросить, обрисовали ваше задание? В смысле, э-э-э, работу?
Изумленный взгляд серых глаз. Да, глаза что надо, век бы смотрела, не отворачивалась…
— Но… Мне объяснили, что фонд Сороса открыл н-не-сколько новых тем, в том числе по кризисным культам, на примере вашего города. Д-действительно, материал уникальный! Я подал заявку, и вот… Мне сказали, что здесь есть два специалиста: вы и г-господин Молитвин…
«А вот те два!» — подумал Мюллер. Если все это — шутка Девятого, то она явно удалась.
— А что вы понимаете под кризисными культами, Игорь? «Что такое?» — спрашивать нельзя. Все-таки я — тоже «специалист».
— Хороший вопрос! — краешки ярких губ дрогнули. — В т-точку! Я понимаю так: к-кризисные культы возникают в экстремальных условиях, когда об-бычная система ценностей перестает существовать или становится непродуктивной. Вот, например, культ «карго»…
Узнавать о культе «карго» было интересно (надо же, грузовозам поклонялись!); а еще приятнее было просто слушать его голос.
Негромкий, теплый… И вдруг я начала понимать: случилось кое-что пострашнее приезда наивного фольклориста в наш Ад. Я встретила свежего человека. Симпатичного человека. Умного. Не «сотрудника», не жорика, не наркомана… Окстись, Девка, с ума не сходи!
— К тому же, как я выяснил, у вас этим д-давно занимаются. Начали еще до в-всего этого ужаса. Здесь работал Институт Прикладной Мифологии… наверное, с-слыхали?
Слыхала! Ох, слыхала! НИИПриМ, он же — № 7. Тот самый, где рвануло. Лаборатория МИР, до которой еще никто не смог докопаться. Ни в переносном смысле, ни в прямом. Кратер — метров двести в диаметре. До сих пор трава не растет…
— Ведь господин Молитвин — из лаборатории МИР, если я не ошибаюсь? Это зд-дорово, у нас думали, что там все погибли! Вы знаете, портрет Иеронима Павловича — это б-было первое, что я увидел, когда впервые зашел к нам на кафедру. То есть на мою будущую к-кафедру…
…Представилось: пропитая рожа угрюмо глядит из золоченой рамы. В деснице вобла, в шуйце — початая бутылка пива.
— Хорошо! — легко согласилась я. — Как только господин Молитвин появится, я вас немедленно познакомлю. А может, все-таки по пятьдесят грамм? «Арарата»?
К сердцу мужчины надо добираться через желудок. А через рюмку куда? Ой, дура ты, Эрка, дура!
Коньяк тяжело плескался в граненом хрустале. Игорь вздохнул, вновь развел руками:
— Н-ну разве что за погибель теории Семенова-Зусера. Да расточатся врази!
С большим удовольствием я хлебнула бы за, знакомство, но… И это годится.
— Аминь!
Чокаться не стали. Я вдруг представила старую накрашенную бабу, тянущуюся с рюмкой через стол… Бр-р-р!
— Значит, думаете опровергнуть Основную теорию? Приятно поддерживать светский разговор. Два ученых мужа… То есть не совсем, но где-то рядом.
— Мечтаю! — на сей раз он не улыбался. — Из-за этой к-клятой теории мне, собственно, и докторскую в Минске зарезали. Авось наберу материала…
И тут я поняла. Он ничего не видел. Ни-че-го! Для него Объект — что-то вроде индо-арьев. Кентавра ему продемонстрировать, что ли? Нет, не заметит, нужно пару дней…