Это снова внушило туземцам уважение к нам; они решили, что мы не только умеем убивать на расстоянии чем то не видимым для них (а пуль они, понятно, не видели), но также умеем и вылечивать. Тогда молодой князек (так мы впоследствии называли его) подозвал к себе шесть или семь дикарей и что то сказал им. О чем они говорили, мы не знали, но все семеро немедленно подошли ко мне, упали на колени, подняли руки и стали делать умоляющие знаки, указывая на место, где лежал один из убитых.
Прошло немало времени, прежде чем я или кто нибудь из нас мог понять, в чем дело. Но вот один из них подбежал и поднял труп, показывая на рану в глазу: человек был убит пулей, прошедшей через глаз. Другой негр стал указывать на лекаря. Наконец мы поняли: они добивались того, чтобы мы исцелили также убитого нами князькова отца, сраженного пулей в голову, как сказано.
Мы поняли их, и не сказали, что не можем сделать это, но объяснили, что убиты те, которые первыми напали на нас и вызвали нас на бой. Этих людей мы ни в коем случае не оживим. Если другие поступят так же, мы убьем и их. Но если он, князек, пойдет с нами по доброй воле и будет поступать так, как мы ему прикажем, мы не дадим ему умереть и вылечим его руку. В ответ на это он приказал своим людям принести длинную палку или посох и положить ее на землю. Когда они принесли палку, мы увидели, что то была стрела. Он взял ее в левую руку (правая не действовала из за раны), направил на солнце, затем, переломивши стрелу пополам, направил острие себе в грудь и дал его потом мне. Это обозначало, как я узнал впоследствии, клятву: пусть солнце, которому он поклоняется, убьет его стрелою, если он перестанет быть мне другом. Острие же стрелы, переданное мне, обозначало, что я являюсь тем человеком, в верности которому он поклялся. И ни один христианин никогда не был верен клятве так, как он, ибо много трудных месяцев служил он нам верой и правдой.
Я доставил его к лекарю. Тот немедленно перевязал рану в его бедре или ягодице и при этом обнаружил, что пуля не застряла, а, зацепивши только мясо, вышла наружу. Эта рана вскоре зажила, точно ничего и не бывало. Что же касается руки, оказалось, что одна из передних костей, соединяющих запястье с локтем, сломана. Эту кость он соединил, завязал в лубки, поместил руку в повязку, конец которой надел ему на шею, и знаками объяснил, что руку не нужно шевелить. Князек так исправно слушался, что сел и двигался лишь тогда, когда лекарь разрешал ему это.
Немалых трудов стоило мне объяснить негру, каково наше предприятие, и на что мы решили использовать людей князька. В частности, трудно было научить его пониманию нашей речи, в особенности словам, хотя бы таким, как «да» и «нет», и тому, что они обозначают, и приучить его к нашим способам разговаривать. Он очень охотно и хорошо учился всему, чему я обучал его.
В первый же день он понял, что мы решили нести с собою наши съестные припасы. Он знаками объяснил, что это ни к чему, так как в продолжение сорока дней пути мы повсюду будем находить достаточно еды. Очень трудно нам было понять, когда он хотел выразить «сорок», ибо цифр он не знал и заменял их какими то словами, с которыми негры обращались друг к другу и понимали. Наконец один из негров, по его приказанию, разложил один за другим сорок камешков, чтобы показать нам, в течение скольких дней пути у нас будет достаточно еды.
Тогда я показал ему нашу поклажу. Она была очень тяжела, в особенности же порох, пули, свинец, железо, плотничьи и мореходные инструменты, ящики с бутылками и прочий хлам. Кое какие вещи он брал в руку, чтобы прикинуть вес, и покачивал головой. Я сказал нашим, что придется разложить вещи по небольшим узлам: так их легче будет нести. Так наши и поступили. Благодаря этому нам удалось оставить все наши ящики, которых было общим числом одиннадцать.
Затем князек знаками объяснил, что добудет нам буйволов, или бычков, как я называл их, для перевозки поклажи, и еще объяснил, что, если мы устанем, буйволы повезут и нас.
Но это мы отклонили; мы удовольствовались вьючными животными, так как их, если на то пойдет, можно будет съесть, когда они перестанут служить нам.
Затем я доставил его к нашему барку и показал ему, что у нас еще есть. Он был поражен видом нашего барка, так как никогда прежде не видал ничего подобного; ведь их суда так жалки, что я хуже никогда не видывал: они без носа и без кормы, сшиты из козьих шкур, скреплены сушеными козьими и овечьими сухожилиями и по« крыты каким то вязким составом, в роде древесной смолы и растительного масла с отвратительным, тошнотворным запахом. Передвигаются эти сооружения по воде отвратительно; хуже ни в какой части света не бывает; каноэ по сравнению с ними — первостепеннейшее сооружение.
Но вернемся к нашему кораблю. Мы доставили князька на борт, при этом помогли ему взобраться, так как он хромал. Мы знаками сообщили ему, что его люди должны нести наше имущество, и показали ему все, что у нас есть. Он ответил: «Si, Seignior», или: «Да, сударь» (этому выражению и его значению мы уже обучили его) и, поднявши узел, показал нам, что, когда его рука поправится, он сам будет для нас носильщиком.
Я опять знаками объяснил ему, что он должен заставить своих подданных таскать вещи, и что ему мы не дадим таскать тяжести. Всех пленников мы согнали в одно место, перевязали их циновочными веревками и, натыкавши вокруг них шесты, сделали что то вроде изгороди. Переправивши князька на берег, мы вместе с ним подошли к пленным и знаками приказали спросить, согласны ли они идти с нами в страну львов. Он послушно произнес им длинную речь, из которой мы поняли, что, в случае согласия, они должны произнести: «Si, Seignior». При этом он, должно быть, объяснил им, что это обозначает. Они немедленно же отвечали: «Si, Seignior» и, сложивши ладони, взглянули на солнце. Это, как объяснил нам князек, являлось клятвой в верности. Но как только клятва была дана, один из них обратился к князьку с длинной речью. По его диковинным телодвижениям мы поняли, что они чего то просят у нас и чем то очень озадачены. Я, как умел, спросил его, чего они хотят от нас. Князек знаками рассказал, что они просят нас сложить ладони и обратиться к солнцу (то есть поклясться), что мы не убьем их, будем давать им чиарук (хлеб), не будем мучить их голодом и не дадим львам пожрать их. Я сказал ему, что мы обещаем это. Указавши на солнце, он сложил ладони, знаками призывая меня сделать то же самое, что я и сделал. Тогда все пленные упали ниц и затем, поднявшись на ноги, стали испускать такие странные и дикие крики, какие мне никогда еще не приходилось слышать.
Когда с этой церемонией было покончено, мы занялись вопросом, где добыть пропитание как для нас самих, так и для наших пленников. Мы объяснили это князьку. Он знаками передал мне, что, если я отпущу одного из пленных в поселение, он принесет съестное и добудет вьючных животных для перевозки нашей поклажи. Я сомневался, верить ли ему. Видя, что я раздумываю, не сбежит ли посланный, князек знаками выразил совершеннейшую верность, собственными руками повязал вокруг своей шеи веревку и передал мне конец ее, давая понять, что я могу повесить его, если пленный не вернется. Тогда я согласился. Князек отдал посланному множество приказаний и отпустил его, указывая на солнечный свет, что, очевидно, должно было обозначать указание, в котором часу вернуться.
Парень пустился бежать, как бешеный, и не убавлял хода, покуда не скрылся из виду. Из этого я заключил, что ему предстоял немалый путь. На следующее утро, часа за два до назначенного времени, черный князек (так я всегда называл его) поманил меня рукой и, окликнувши на свой обычный лад, пригласил следовать за ним. Он указал мне на пригорок, милях в двух от нас, и я ясно различил небольшое стадо и при нем несколько человек. Это — знаками сообщил мне князек — посланный, несколько человек с ним и скот для нас.
Точно в назначенный час посланный приблизился к нашим хижинам, пригнавши с собой много коров, ягнят, около шестнадцати коз и четырех бычков, которые были обучены носить грузы.