Эхомба убрал меч в ножны, и четверо друзей со спокойной душой продолжили путь.
XXI
Через несколько дней после битвы с туманом путешественники повстречали процессию, состоящую из людей и обезьян. Они устало брели по тропе, с севера на юг пересекающей горную долину. Мужчины несли домашний скарб, а женщины — детей.
Вид Алиты и Хункапы Аюба поверг скитальцев в ужас, и Эхомбе долго пришлось их успокаивать. Переселенцы говорили на каком?то странном диалекте, очень невнятном и бедном. Объясняться с ними было нелегко. Пастуху приходилось то и дело прибегать к помощи жестов.
— Эль?Ларимар? — спросил пастух у одетой в тяжелую шинель макаки с вытянутой мордочкой. Она показала на запад и несколько раз кивнула.
— Хорошо. Спасибо.
Эхомба отвернулся, но обезьяна вдруг положила руку на его плечо. Симна на всякий случай обнажил меч; в ответ обезьяны схватились за топоры и дубины. Алита глухо зарычал и начал скрести когтями по земле.
Эхомба поспешил успокоить своих друзей.
— Все в порядке. Он не хотел причинить мне вред. — На морде у макаки читалась не враждебность, а озабоченность.
— В чем дело, мой длиннохвостый друг?
Обезьяна поняла если не слова, то интонацию пастуха. Она вскинула руку и ткнула в сторону верховьев ущелья.
— Хориксас! Хориксас!
— Эй, что еще за Хориксас? — Симна неохотно убрал меч. — Может, это какой?то пограничный город?
— Не исключено.
Эхомба улыбнулся макаке и медленно стал отходить.
— Все в порядке. Мы сами позаботимся о себе.
Подробнее он объяснить не пытался. Язык этих существ отличался от того, на котором говорил старик Гомо и древесный народ.
Обезьяна еще раз грозно повторила «Хориксас!», потом опустила руку, печально пожала плечами и вернулась к своим соплеменникам. Она поглядела вслед путешественникам и с грустью покачала головой.
Друзья двинулись дальше. Симна, шагая вперед, внимательно оглядывал склоны, но никаких признаков засады или ловушек он не заметил. В небе безмятежно парили драконы и грифы. Мармазетки и паки в поисках орехов и ягод стремглав носились по камням. К ночи похолодало, но не намного. Эхомба и Симна перетащили свои одеяла поближе к Хункапе Аюбу и черному коту и не замерзли к утру.
На следующий день путешественники миновали перевал. Первым свидетельством тому оказались реки, текущие на запад, тогда как прежде они текли на восток. Этим утром и раздался первый раскат грома.
Хункапа вскинул голову, изучил небо, потом простодушно заявил:
— Хункапа не видит туч, не видит грозу.
— На такой гром не похоже, — ответил на ходу Эхомба. Он, как всегда, шел впереди.
Симна ибн Синд посмотрел на него.
— А что, громы бывают разные?
Пастух глянул на него сверху вниз и улыбнулся.
— Еще бы! Я знаю с десяток различных громов.
— Ладно, если это не дальняя гроза прочищает горло, то что же?
— Понятия не имею.
Блестящий черно?зеленый жук сел пастуху на рубашку. Эхомба покосился на него, но трогать не стал.
— Ты же сказал, что знаешь десяток разных громов.
— Да. — Эхомба чуть усмехнулся. — Но этот мне неизвестен.
Раскаты постепенно усиливались. Их ритм был размеренным, что наводило на мысль о целенаправленной деятельности, но сила такова, что ни одно человеческое существо не могло их производить.
Все выяснилось, когда путники обогнули скалу.
Деревня была уже наполовину разрушена, и существовать ей явно оставалось недолго. Гром, который не давал покоя Эхомбе и его спутникам, порождался ударами гигантского молота, дробящего камень.
Молотом орудовал великан. Этиолю впервые довелось увидеть живого великана. Старики в деревне наумкибов рассказывали о них, и ребятишки слушали эти рассказы с горящими глазами. Эхомба тоже немало наслушался небылиц об одноглазых и горбатых гигантах, о зубастых страшилищах и, наоборот, о беззубых, которые с помощью трубок, сделанных из стволов деревьев, высасывали кровь из своих жертв. Одни летали под небесами, другие жили на дне океана или же в диких джунглях (кроме тех, кто был слишком велик, чтобы найти убежище).
Существовали на земле и великаны?уроды, и те, кто жарил своих пленников в пальмовом масле, парил в каше из саго. Оура рассказывал о великане?вегетарианце и о том, который сторонился себе подобных, потому что ненавидел мыть волосы.
Того, кто огромным молотом крушил дома, нельзя было отнести к самым ужасным представителям племени великанов, но и добряком его трудно было назвать. Сквозь спутанные рыжие волосы, спадающие на плечи, торчали заостренные, поросшие шерстью ушки. Глаза великана были оранжевого цвета, нос крючковатый, в оспинках. На удивление белые зубы ярко выделялись на грязном одутловатом лице. Загорелые руки торчали из рукавов многослойной кожаной куртки, сшитой не только из звериных шкур. Штаны у него были такие же, а на ногах — высокие сандалии.
Штаны у него были такие же, а на ногах — высокие сандалии.
Ростом великан был раза в три выше Хункапы. Он усердно трудился, и запах вонючего пота растекался далеко по округе.
— Э?ге?ге, теперь понятно, что случилось с деревней этих хориксасов, — мрачно заметил Симна.
Раздался еще один раскатистый удар, и задняя стена того, что когда?то было красивым двухэтажным домиком, развалилась на куски.