Он ушел от нее, девочка, так что теперь это не имеет значения. Однако официально они еще женаты, возразила Леонор, когда они разговаривали за ужином, тогда еще не существовало юридического развода и тема эта относилась к разряду болезненных. У Долорс лопнуло терпение: черт возьми, Леонор, не надо все понимать так буквально. Они разъехались, и этого достаточно. И вообще, я ни в чем пока не уверена, он ничего мне не сказал. Леонор продолжала настаивать: но, мама, это просто наглый тип, если затащил тебя в постель, не сказав, что женат. Долорс сказала: хватит, дочка, достаточно, я не в настроении, оставь меня в покое.
Вот сын начальника Леонор, тот, с пирсингом на предмете мужской гордости, ясное дело, не женат, но уж точно помолвлен с девушкой, на которой в скором времени женится. Он следует своим инстинктам, и отсутствие комплексов привело его в постель и к Леонор, и к Глории, чтобы попрактиковаться в искусстве доставлять удовольствие женщине. От Леонор мальчик мало что узнал, потому что она из тех, кто и сам ничего не предпринимает, и другим не позволяет, но уж у Глории он наверняка почерпнул массу интересных вещей. Он такой бесстыдник, откровенничала дочь с Глорией, совершенно не стесняясь.
Откуда ты знаешь об этом, Долорс?
Откуда я знаю? — удивленно переспросила она себя, оторвавшись от вязанья, сжав трясущиеся пальцы и глядя на дверь, за которой только что скрылся Марти. В последнее время с ней так часто бывает: ты знаешь что-то, но не знаешь, откуда ты это знаешь. Кажется, будто шальной ветер надул тебе это в голову, все эти лишние знания; на днях Марти сказал: нужно почистить архивы, а то они съедают много памяти, чем очень удивил Долорс. Нет, бабуля, это я говорю не про человеческую память, это — про компьютер, уточнил внук смеясь. Сейчас старуха сказала бы ему, что тоже занята этим — чисткой архивов памяти, там, наверное, тоже есть свой кот, наподобие того, что разгуливал по экрану, у него хороший аппетит, и он съедает все подчистую, а потом облизывает усы и смотрит на тебя так невинно, будто в жизни не разбил ни одной тарелки. Вот и сейчас он пришел, чтобы посмеяться над Долорс. Не все ли равно, откуда она знает про Леонор и про Глорию, не стоит и напрягаться, чтобы вспомнить откуда, не важно. Это тот случай, когда ты знаешь — и все.
Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? — спросила Долорс у Антони. Они встретились в парке, вдалеке и от ее, и от его дома, и от книжного магазина, и немного прошлись. Антони внимательно на нее посмотрел: если я стану жить с тобой, то точно потеряю возможность видеться с детьми. Мать и так настроила их против меня, поэтому у меня есть шанс когда-нибудь наладить с ними отношения, только если я буду жить один. Для меня, Долорс, это очень важно, потому что я их очень люблю. Этот ответ снял камень с ее души, хотя тогда она еще не поняла почему.
Теперь-то она знает ответ. Потому что секрет ее многолетней связи с Антони заключался в том, что они встречались не у нее и не у него, а как бы посередине, и встречи эти были овеяны запахом старых книг, сладким ароматом тайны. Мама, ты не должна больше с ним встречаться, найди другую работу, разве ты не видишь, что он тобой пользуется.
Леонор пыталась учить ее жить, дочь, должно быть, думала, что с возрастом мать чересчур размягчилась и стала легкой добычей для этого негодяя. Никто мною не пользуется, упрямо сказала Долорс, она уже была по горло сыта рассуждениями дочери, это мои дела, моя личная жизнь, на которую я, представь себе, тоже имею право. Конечно, мама, но разве можно поддерживать отношения с мужчиной, который тебя обманул, тем более в твоем-то возрасте.
Ох, Леонор, как бы мне хотелось, чтобы у меня под рукой оказались эти твои рассуждения, записанные на пленку, чтобы ты могла их сейчас послушать. Именно сейчас, после того, как тебя самое использовал твой приятель, закрутивший роман с двумя женщинами сразу, а потом решивший, что с него довольно. Кстати, вспомнила Долорс: тут на днях приходила Глория, хотела повидать Леонор, хорошо, что дочь дома была одна, потому что гостья опустилась на диван и начала плакать. Прошлый раз смеялась, теперь — рыдала. Да еще как, и лишь повторяла: прости меня, Леонор, мне так жаль, Леонор, ну вот, готово, думала Долорс, — сейчас и моя разнюнится, у нее и так глаза на мокром месте, но нет, Леонор не заплакала, слишком большое изумление не дало ей расчувствоваться и удержало от слез. С одной стороны, она страшно злилась на Глорию, но с другой — сгорала от любопытства, что же произошло, что за вагнеровская трагедия разыгралась, раз ее бывшая подруга сидит тут, на диване, превратив его в сценические подмостки.
Вот откуда Долорс знает про постельные приключения сына директора по имени Виктор. И нечему в этой истории удивляться, красавицы, таков закон жизни.
Но все это не имеет ничего общего с тем, что происходило между нею и Антони. Леонор с каждым днем становилась все невыносимей и твердила: опомнись, найди другую работу, брось этот книжный и его бессовестного владельца — дочь вещала, словно политик на трибуне, театрально жестикулируя и повышая тон, — прости, но я просто обязана сказать тебе: ты сошла с ума. Вот тут Долорс взорвалась: хватит, Леонор, мне надоели твои нотации, и я прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю. И вообще, неужели ты думаешь, будто я не знала, что он женат.