Близким надо, хочется что-то сделать, как-то участвовать. «Что ему принести можно?» Смешно. Жалко, грустно и нелепо…
— Да ты что, Галя? Он еще несколько дней будет в реанимации. Ни есть, ни пить — ничего сейчас нельзя.
Алексей вошел молча, поцеловал Галю в щеку. Она заплакала сильней. Лев Михайлович не знал, что лучше: оставить их вдвоем или наоборот. Дурацкое положение. Сейчас бы побольше сюда народу. Лев включил чайник, поставил стаканы, достал из ящика бутерброды, сахар.
Лев включил чайник, поставил стаканы, достал из ящика бутерброды, сахар.
Вскоре к ним присоединились Федя и Руслан. Что говорить, никто не знал. Еще хорошо — они не понимали всей вычурности ситуации. Руслан был подвижнее языком:
— Ну ничего, Галина Федоровна. Все хорошо. На сегодня все кончилось удачно.
Галя взглянула на него как на вурдалака. Руслан не угомонился:
— Спасибо Ал…
Лев потянулся к выключателю, загородил Руслана от Гали и приложил палец к губам. Руслан вытаращился, понял, что надо молчать, сглотнул следующий слог, покраснел и стал ждать, когда выяснится, в чем дело, чтобы не сказать опять что-то невпопад. Чаевничали молча, но скоро вновь покатились разговоры, обычные, совсем отвлеченные от Виктора Александровича. Руслан расспрашивал Баринова об институте. Оживился и Алексей. Галя, выпив чайку, несколько отошла от вечного и заговорила о сегодняшнем, суетном и необходимом. Все-все станет на свои места. Так уж повелось. Все будет так, как удобнее жить… Наступило расслабление, или, моднее, релаксация.
Появилась вскоре и Светлана Петровна. В своем категорическом стиле отказалась и от чая, и от пустой беседы. Пришла она лишь спросить кое-что о больном. Лев боялся еще одного невольного разоблачения и резко сказал, что все напишет сам. Светлана Петровна еще больше отгородилась. Есть анестезиологи, которые любят хирургов, действуют с ними заодно, в них живут, они как бы почти хирурги, а есть которые нарочито строят стену между службами, показывают хирургам свое место. И не поймешь, то ли они смотрят на хирургов сверху, ясно осознавая свою значимость, то ли, наоборот, приниженно запрятывают комплекс неполноценности, считая свою отрасль прикладной для хирургии. В Светлане было все. Посуровев, она спросила:
— Гепарин будем делать?
— Сделайте пять тысяч, а дальше по свертываемости. Пусть за свертываемостью следят. Так, Алексей Алексеевич?
Ответ не прибавил Светлане Петровне положительных эмоций. Возможно, она решила про себя, что Баранов, как и большинство хирургов, «хам и самопуп», как она любила аттестовать Льва и его товарищей.
— Галина Федоровна, вот начальник над твоим Виктором будет сейчас. — Лев Михайлович картинно повел рукой в сторону Светланы Петровны. Хотел сгладить неловкость. — Сейчас и, дай Бог, тьфу-тьфу, не сглазить бы, еще долго Виктор будет у нее в хозяйстве. — Он коротко и непонятно хохотнул.
Светлана Петровна еще более насупилась, чуть наклонила голову и веско произнесла:
— Добрый день.
Галя растерянно смотрела, не зная, что в таких случаях надо говорить. Светлана Петровна молчала, ждала вопросов.
— Скажите, а можно к нему пройти?
— Не может быть и речи! — Светлана решительно ступила на ею же сильно выхоженную тропу. — Да он сейчас еще и под наркозом, — сгладила свою суровость.
Так или иначе знакомство состоялось, и было ясно, что на будущие Галины вопросы начальник реанимации будет отвечать не односложными звуками на ходу, а более обстоятельно.
…Галя еще долго участвовала в деловых послеоперационных чаепитиях Льва со товарищи, следила, чтобы каждый день был сахар, приносила бутерброды и кое-какие деликатесы. Она надолго включилась в их жизнь. Часто заезжал и Алексей Алексеевич, увозил ее из больницы. По-видимому, отделение разобралось в ситуации, но она способствовала лишь украшению бывшей жены и нынешнего ее мужа.
Виктор Александрович еще долго лежал в реанимации. Ему не раз бывало критически плохо, и тогда все хирурги дружно срывались со своего этажа и начинали… неуместные слова, но тем не менее, — начинали хлопотать, суетиться вокруг него. Он как бы становился солнцем их системы. Они кружились вокруг, но не зависели от своего солнца, наоборот, солнце без своих планет исчезло бы.
Светлана Петровна много раз ровным, спокойным, уверенным в своей правоте голосом отказывала Гале, которая хотела видеть Виктора в реанимации. Кто ее знает, может, в каком-то высшем смысле она и права. Но уж в таком высшем!.. Лев, конечно, мог бы вмешаться и настоять, упросить, уговорить, но не стал. У него уже были конфликты с шефом реанимации по этому поводу. Сейчас он считал, что причины для очередной войны нет.
Виктор Александрович выжил. Действительно, пить не мог. Через полгода ему соединили остатки пищевода с желудком, он стал есть — на первый взгляд нормально, как и все люди, за столом. Он даже вышел на работу и иногда поговаривал, что надо бы устроить для своих благодетелей прием. Но прошло так много времени, что эта затея перестала быть реальной.
А все прочее в конце концов, как и ожидалось, осталось на своих местах.
МАТВЕЙ ФОМИЧ
Вот и отчет уже позади. Что и говорить, мы не ударили в грязь лицом, изрядно поработали. Медицинскую часть я и сам прекрасно знаю, это моя плоть некоторым образом, и подготовился я предостаточно. Хозяйственная область для меня более трудная задача, чем лечебная, но с помощью Святослава Эдуардовича мы удачно подготовили и этот раздел. И сейчас вся проделанная работа разложена по полочкам как в папках, так и у меня в голове.