В общем, пересудов хватало, а тут еще врачи поочередно стали выражать беспокойство о том, что споры плохо скажутся на самочувствии их пожилых пациенток.
Пошли интриги за спиной друг у друга, начались ненужные сомнения, поползли слухи о том, что мистер Хелбёрд на самом деле умер от сердечной недостаточности, вопреки диагнозу его врача. Мнения адвокатов тоже разделились относительно наилучшего способа помещения капитала и попечительства.
Сам я хотел поместить деньги таким образом, чтобы прибыль шла на нужды сердечных больных. Пусть у старика Хелбёрда было все в порядке по части сердечной мышцы, но он-то полагал, что у него порок. И с Флоренс, по-моему, то же самое. Поэтому, когда мисс Флоренс Хелбёрд твердо сказала, что деньги должны пойти на лечение легочных больных, я решил не спорить и положил полтора миллиона долларов на оба заведения сразу — одно для сердечников, другое для легочников. Пусть каждое получит поровну — по семьсот пятьдесят тысяч. Мне самому деньги были не нужны. Главное — чтобы Нэнси себе ни в чем не отказывала. Она, наверное, захочет жить в Англии, а насколько там дорогая жизнь, я плохо представлял себе. Я знал, что круг ее удовольствий в то время был невелик: хороший шоколад, одна-две чистокровные лошади для верховой езды и простые элегантные платья. Возможно, со временем ей понадобится больше. Но даже если я отдам полтора миллиона на лечебные заведения, у меня все равно останется сумма, эквивалентная двадцати тысячам фунтов годового дохода, а ее вполне хватит, чтоб обеспечить Нэнси.
Вот такие жаркие споры происходили в особняке сестер Хелбёрд, что завис над городом на вершине холма. Возможно, тебе, мой молчаливый слушатель, это покажется комедией, особенно если ты европеец. Но у меня на родине такого рода нравственные дилеммы и вопросы завещательных распоряжений на благотворительные акции, вроде учреждения больниц или социальных институтов, имеют колоссальное значение.
Собственно, для состоятельных слоев они — главный классовый признак У нас же нет института пэров, нас в общем мало интересует продвижение вверх по общественной лестнице. Политикой приличные люди не занимаются, а пожилые не интересуются спортом. Так что волнения и слезы обеих сестер накануне моего отъезда совершенно понятны.
Сорвался я с места в одночасье. Вслед за телеграммой Эдварда подоспела другая, от Леоноры, такого содержания: «Приезжайте пожалуйста без вас никак». Я просто передал моему адвокату, что речь идет о полутора миллионах, что поместить их он может по своему усмотрению, а цель вклада определят сестры Хелбёрд. Мне и так уже порядком надоела вся эта шумиха. А поскольку я до сих пор не получил никакого известия от сестер, то полагаю, что мисс Хелбёрд с помощью религиозных или нравственных доводов уговорила свою сестру сделать так, чтоб не торчал, мозоля всем глаза, посреди Уотербери, штат Коннектикут, памятник в их честь. Услышав, что я еду к Эшбернамам, мисс Хелбёрд всплеснула руками и разрыдалась, но ничего не сказала. В то время я уже знал, что их племянницу еще до нашей с ней свадьбы соблазнил тип по имени Джимми, но я постарался уверить ее, что всегда считал Флоренс примерной женой. Что поделаешь? Тогда я действительно верил, что, выйдя за меня замуж, Флоренс вела себя безупречно. Я не допускал и мысли, что она могла так низко пасть, чтобы в моем доме продолжать встречаться с этим типом. Да, я глупец. Но что мне Флоренс? Я тогда о ней не вспоминал — все мои помыслы были целиком поглощены происходящим в Брэншоу.
Из телеграмм я понял, что речь идет о Нэнси. Вдруг она стала отвечать взаимностью на домогательства какого-нибудь невозможного ухажера и Леонора забила тревогу: как бы не вышло беды, — мол, возвращайся скорее и женись. Это предположение крепко засело у меня в голове. И примерно первые десять дней после приезда в их прекрасный старинный дом я считал, что так и есть. Даром что хозяева не обмолвились ни о чем другом — все только о погоде да урожае.
И все же несколько молодых людей в доме крутились, но никого из них, насколько я мог заметить, Нэнси не выделяла из общего круга знакомых.
Даром что хозяева не обмолвились ни о чем другом — все только о погоде да урожае.
И все же несколько молодых людей в доме крутились, но никого из них, насколько я мог заметить, Нэнси не выделяла из общего круга знакомых.
Она ходила бледная, удрученная и оживлялась, только когда садилась рядышком посмеяться.
До чего хороша была!..
Я-то воображал, что Леонора отказала от дома какому-то нежелательному молодому кавалеру, вот Нэнси немножко и дуется.
А в доме был самый настоящий ад. Все началось с того, что Леонора поговорила с Нэнси, Нэнси с Эдвардом, Эдвард с Леонорой — и пошло-поехало. Они уже не могли остановиться. Представьте: темные комнаты, полумрак, и ночи напролет говорят, говорят, все больше давая волю чувствам, не сдерживая эмоций. Ведь до чего дошло! Появляется вдруг среди ночи у Эдварда в спальне моя красавица, встает у него в ногах — представьте: длинные волосы распущены по плечам, и от падающего света ночника, горящего у него за спиной над кроватью, фигурка Нэнси кажется узкой полоской света, окруженной с обеих сторон тьмой. Только подумайте: молча, с разрывающимся от боли сердцем она, как тень, как призрак, внезапно предлагает ему себя — и для чего б, вы думали? — чтоб спасти его рассудок! А он — вообразите! — исступленно отказывается! И — говорит, говорит, говорит. О боже!