— Ну зачем так? — примирительно сказал Торрена. — Собственно, пока еще никто не прав. Мы так и не узнали, что они хотели…
— Э! Зачем слова, зачем выяснять отношения, Антон? — с ленивой и холодной усмешкой молвил Максим. — Долетим как-нибудь… Хотел бы я знать, что будет на Странной через десять лет?
А Новак думал о том, что согласие в команде восстановится не скоро.
АЛГОРИТМ УСПЕХА
Все талантливые люди пишут по разному.
Все бездарные — одинаково и даже одинаковым почерком.
Все бездарные — одинаково и даже одинаковым почерком.
И Ильф, Записные книжки.
1. ДВА РАЗГОВОРА С ДИРЕКТОРОМ
25 марта в кабинет директора Института вычислительной техники академика Пантелеева решительно вошли два инженера из отдела машинных расчетов: худощавый рыжеволосый Володя Кайменов и плотный, невозмутимо круглолицый Сергей Малышев.
— Валентин Георгиевич, мы просим вас принять на хранение этот пакет, пронзительно глядя на академика зелеными глазами, сказал Кайменов.
Пантелеев прикинул на руку небольшой конверт, на котором была крупно написана дата: «25 марта 196… года» — и больше ничего.
— О, под сургучной печатью! — Он присмотрелся. — С номером тридцать четыре от двери машинного зала… А что в нем?
Инженеры замялись. Кайменов посмотрел на Малышева. Тот индифферентно повел широкими плечами: мол, ты это затеял, ты и выкручивайся.
— В нем некоторые бумаги… которые… Валентин Георгиевич! Мы потом все расскажем. Даже больше: вы сами распечатаете этот пакет и ознакомитесь с его содержанием.
— Что ж, — улыбнулся академик, доставая из кармана ключ от сейфа, — пусть полежит. Я тоже люблю тайны.
Второй разговор между Валентином Георгиевичем и Кайменовым состоялся десять дней спустя, четвертого апреля. На этот раз Кайменов был разыскан и доставлен в кабинет с помощью секретарши Зоечки. Пантелеев яростно вышагивал по кабинету.
— Послушайте, Владимир… э-э… Михайлович, что вы там нагородили на межинститутском семинаре? Я имею в виду ваше сообщение «Организация труда исследователя». Прежде надо дело сделать, а потом, прошу прощения, бить в колокола.
— В сообщении только формулировалась постановка задачи, Валентин Георгиевич, и не более…
— Мне пересказывали, как она «формулировалась»: будто алгоритм «электронного организатора» чуть ли не вошел в быт нашего института! Не хочу вас огорчать, но такие поступки я вынужден буду рассматривать без скидок на вашу молодость, житейскую неопытность и прочее. Вам поручена серьезная работа, рискованная, как и всякий общественный эксперимент. А преждевременная, мало обоснованная реклама скомпрометировала уже не одну научную идею…
Кайменов раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но директор не предоставил ему для этого паузы.
— И потом эти опоздания на работу! Вот, — Валентин Георгиевич взял со стола карточку Кайменова: на таких карточках автоматические часы на проходной отбивали время прихода и ухода сотрудников, — четыре красных числа за последние два месяца! Недурно для человека, который намеревается организовать труд исследователей, право, недурно!
— Да, но…
— А ваши взаимоотношения с Павлом Николаевичем! Мало того, что академик Феофан Степанович Мезозойский со времени последней конференции, на которой вы имели удовольствие высказаться по поводу его доклада, смотрит на меня, прошу прощения, чертом, так вы еще позволили себе в присутствии сотрудников поставить под сомнение целесообразность пребывания Павла Николаевича на посту моего заместителя в частности и в нашем институте вообще! Не находите ли вы, что для решения данного вопроса существует Ученый совет, администрация и ваш покорный слуга наконец? Павел Николаевич Шишкин — кандидат наук, заведующий отделом. Вы же хоть и, несомненно, способный человек, но все это, прошу прощения, еще в перспективе…
— Есть! — сказал Кайменов. — Павел Николаевич! Понятно, Валентин Георгиевич, распечатайте конверт, который мы с Малышевым вам вручили.
— Павел Николаевич! Понятно, Валентин Георгиевич, распечатайте конверт, который мы с Малышевым вам вручили.
— Конверт?! Ах, да… Но при чем здесь эта ваша запечатанная тайна? Впрочем, пожалуйста!
Загремела дверца сейфа. Директор сломал печать на пакете. Оттуда выпал ворох усеянных цифрами лент и сложенный пополам лист.
— Валентин Георгиевич, прочтите, пожалуйста» пункт первый.
Пантелеев сменил очки. В этих очках с круглой черной оправой он сразу становился похожим на дореволюционного интеллигента.
— «В период со второго по шестое апреля П. П. Шишкин на… на-ка-па-ет… — академик поморщился, — …Валентину Георгиевичу на Кайменова следующее: 1) о его опозданиях на работу; 2) о его вызывающем поведении и 3) о сомнительной общественной характеристике…» Любопытно!
Валентин Георгиевич покосился на дату перекидного календаря на своем столе, затем на дату, написанную на конверте.
— Любопытно. «Пункт два. Примерно в это же время… (Кайменов сделал движение, будто намереваясь вырвать листок, но субординация превозмогла, он опустил руку.)…П. Н. Шишкин будет уговаривать Валентина Георгиевича не включать в алгоритм «электронного организатора» функции распределения жилой площади, премий, перемещений в штатах. Если Валентину Георгиевичу этим заниматься обременительно, то он согласен принять перечисленные функции на себя. Мотивы: 1) умелое использование этих функций улучшает управляемость системы (института) и 2) Кайменов — человек без общественного и административного опыта и может неправильно запрограммировать в машину эти функции…» Послушайте! — Пантелеев поднял глаза на инженера и шумно выдохнул. — Разговор шел при закрытых дверях!.. Гм! Впрочем, какое подслушивание, даты не те… к тому же Мотив номер один высказан не был. Павел Николаевич изложил второй описанный у вас мотив и еще…