Затем Майкла пронзила еще одна мысль, и он не смог не спросить:
— Элони, а дети у нас по контракту должны быть?
— Трое, — ответила она.
Этот ответ сразил Майкла наповал. Он онемел. Она назвала духовные имена не рожденных детей, и каждое слово отзывалось в его душе мучительной болью. И хотя Майкл понимал, что Элони пришла сюда с любовью, чтобы почтить его, — легче от этого не становилось. С каждым ее словом он все более остро осознавал, что потерял, с каждым словом от сердца отрывался кусок. Не рожденные дети! Упущенные переживания! Что он наделал! Майкла переполняли эмоции, он чувствовал, что вот-вот утратит контроль над собой. Хотелось обнять эту женщину и рассказать ей, как он сожалеет, что не остался на Земле. Очень хотелось сделать так, но он понимал, что она пришла сюда вовсе не за этим. По его щекам потекли слезы, плечи содрогались от рыданий. Элони к этому моменту уже сообщила все, что хотела, и молча стояла перед Майклом Томасом.
Энергетический потенциал между ними был столь интенсивным, что, казалось, эту энергию можно резать ножом. Перед Майклом стояла замечательная женщина неописуемой красоты, а он только всхлипывал, сидя на стуле. До чего же жалкое зрелище. Всеми фибрами души он ощущал собственное поражение.
Казалось, вот-вот полетят искры, ибо воздух был наэлектризован энергией духовного предназначения — пусть даже не исполненного, — и любви — пусть даже утраченной навсегда. Остро ощущался запах иронии.
Казалось, вот-вот полетят искры, ибо воздух был наэлектризован энергией духовного предназначения — пусть даже не исполненного, — и любви — пусть даже утраченной навсегда. Остро ощущался запах иронии. Вот она — роза его жизни, но он никогда не будет любоваться ее красотой. Никто не оценит ее аромат, и драгоценная роза увянет — так и не познав восхищенного взора, плененного ее красотой и природным изяществом.
Их контракт таил в себе огромные возможности, и от осознания этого его сердце сжималось, душа рвалась на части. Подавленный, он молча сидел на белом стуле в Доме Любви. Когда образ Элони начал меркнуть, Майкл Томас помимо воли закричал:
— НЕТ! Пожалуйста, не уходи! Пожалуйста! — Майкл чувствовал, что больше никогда ее не увидит. Хотелось побыть с ней: еще несколько минут.
— Майкл, дела не всегда обстоят так, как кажется, — вот такие прощальные слова… опять эта ангельская нелепица.
Великолепная и неотразимая женщина, потенциальная любовь Майкла Томаса растаяла перед его глазами, бросив на прощание лишь тривиальную фразу, которую он уже устал слушать. Вместе с ней растаяли и последние надежды на человеческую жизнь. Он наблюдал, как мечты о счастье с треском разбиваются о скалы так называемого духовного предназначения.
Объятый горем, Майкл словно окаменел. Он не мог пошевелиться. Несколько часов кряду Майкл Томас сидел, как статуя, глядя прямо перед собой в слабой надежде, что эта дивная сущность снова появится в том самом месте, откуда исчезла, — в месте, которое стало священным уже в силу того, что она там была. Он молил Бога, чтобы тот позволил ему провести с утраченной любимой еще хотя бы несколько минут.
День подходил к концу. Комната озарилась отблесками заката, затем померкла. Наконец все погрузилось во тьму, такую же непроглядную, как безлунная ночь за дверями дома или безотрадная тюрьма его сердца. Он сидел в тишине и во мраке, — самое подходящее место для того, кто потерпел полное и безоговорочное поражение. В душе совсем не осталось радости. Если раньше духовное путешествие дарило Майклу безмятежность и умиротворение, то теперь осталось только темное, болезненное, зудящее, тошнотворное, мучительное ощущение утраты. Совершенно истощенный этой душевной болью и осознанием невосполнимой потери, Майкл наконец задремал. Во сне он снова и снова видел мучительные сцены этой потрясающей и трагической встречи.
Сердце Майкла было разбито.
* * *
Рассвет нового дня залил комнату светом. Майкл обнаружил себя на стуле, где он провел всю ночь. Казалось, что он пробежал марафонскую дистанцию: все суставы ныли — но не от движения, а оттого, что он много часов просидел в одной позе. Он чувствовал, что нужно поесть, но голода не ощущал. Майкл заставил себя подняться со стула и пойти в свои покои.
Как обычно, на столе его ждала пища, и он поел — машинально, не замечая красоты вокруг себя и не ощущая вкуса блюд. Позавтракав, он направился в спальню, где стояла свежезастеленная кровать, на которой никто не спал. Он открыл шкаф. Там лежали дары, с любовью преподнесенные ему ангелами, в чьих домах он гостил и учился.
Майкл Томас ощутил в себе грустную мудрость. Ему вспомнился собственный вопрос к Белому: «Смогу ли я отличить, что является наивысшим благом для всех?» Теперь он понял, в чем смысл этого испытания. Все его существо взывало о том, чтобы немедленно вернуться на Землю. Для этого нужно только закрыть шкаф, выйти из дома и повернуть налево, а не направо. Он это знал. Тем самым он выкажет намерение прекратить путешествие и вернуться. Белый сказал, что такой поступок не сулит ни осуждения, ни вины, ни, естественно, просветления.