— Просто я работаю волшеб?ни?ком, — полушепотом пропела она. — Папка, сделай меня кинозвездой, раз ты все можешь, а?
— Долго вас ждать с ужином? — закричала жена из кухни.
Моя в ванной руки, Звягин иронизировал:
— Что за наказание! Невозможно делать то, что тебе интересно: мигом объявят благодетелем и начнут благодарить. За что?.. Если мне просто нравятся красивые женщины и не нравятся некрасивые. Нечего превращать меня в сказочную фею! А то начитаются сказок, идеалисты, и не видят нормальной жизни вокруг.
Глава IV
Игра в императора
«Мой папа самый сильный и храбрый. Его все любят и уважают. Он все может. Он всегда всем помогает. Он самый красивый и веселый. Он спасает людей. Он все знает. Его все знают и ценят. Он добрый и справедливый».
— Если ты не притрагивался к вещи два года — можешь смело выкидывать на помойку: она тебе не нужна, — сказал Звягин, спрыгивая со стремянки. Генеральная уборка достигла той кульминационной стадии, когда ничего еще не убрано, но все уже перевернуто и вывалено со своих мест.
Жена решительно отобрала у него пачку пожелтевших тетрадей:
— Не смей! Это Юркино сочинение в первом классе.
— Вольно же детям так идеализировать родителей, чтобы потом разочароваться в созданном идеале и вовсе их не уважать.
— Ну, тебе?то на неуважение жаловаться не приходится, — заметил сын, выволакивая из пыльных глубин антресолей два брезентовых мешка с разборной байдаркой.
— А за что нынешнему студенту уважать простого врача? — самоуничижительно хмыкнул Звягин. — Открытий не совершил, миллионов не нажил, карьеры не сделал. С точки зрения юных прагматиков из столичного университета я должен казаться неудачником. Нет?
Жена отставила швабру. Ее больное место было задето.
— С твоей головой и энергией давно б мог стать профессором, — сказала она. — Чего тебе не хватает — так это усидчивости!
— Узнаю речи школьного учителя, — улыбнулся Звягин.
— Папе и сейчас не поздно достичь чего угодно, — убежденно заступилась дочка, протирая газетой визжащее оконное стекло.
Большие уборки чреваты неожиданными находками. Неожиданная находка иногда попадает в настоящую минуту, как игла в отверстие пуговицы. Листок выпорхнул из веера ветхих страниц в руках жены и спланировал в таз с мыльной водой.
— А это что?
«1. Целеустремленность. Отметать все, не способствующее успеху.
2. Крепить в себе самообладание, терпение, волю, веру в успех.
3. Постоянный анализ поступков: разбор ошибок, учет удач.
4. Готовность на любые средства и поступки во имя цели.
5. Приучиться видеть в людях шахматные фигуры в твоей игре.
6. Голый прагматизм, избавление от совести и морали.
7. Овладение актерством: убедительно изображать нужные чувства.
Овладение актерством: убедительно изображать нужные чувства.
8. Готовность и стойкое спокойствие ко взлетам и неудачам.
9. Готовность и желание постоянной борьбы в движении к успеху.
10. Постоянная готовность использовать любой шанс, поиск шанса.
11. Беречь здоровье — залог сил, выносливости, самой жизни.»
Звягин расправил размокшую бумагу:
— А?а… Надо же, сохранилось. Это игра, придуманная когда?то для одного несчастного мальчика…
— Ничего себе советики! — Сын шумно спрыгнул на пол.
— Во что вы играли? — полюбопытствовала дочь.
— В императора. Кстати, о карьере, да?
Жена тихо улыбнулась, как улыбаются чему?то давно прошедшему. Младшее поколение было заинтриговано. Назревала та идиллическая ситуация, когда после воскресного обеда отец семейства усаживается в кресло и повествует детям о делах давно прошедших дней, преданьях старины глубокой.
Но Звягин, вопреки обыкновению, явно не горел желанием выступить в роли сказителя собственных подвигов. И лишь к вечеру, когда дом сиял чистотой и порядком, а расспросы превзошли меру его терпения, он сдался. Махнул рукой, плюхнулся на диван и задрал ноги на журнальный столик.
— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — начал он. Подумал, решил, что такое начало непедагогично, и приступил иначе:
— Не такой уж я хороший, как вы все думаете.
Жена засмеялась.
— Мы не думаем, — успокоила дочка.
Начало рассказа — вообще трудная вещь. Особенно для непрофессионального рассказчика. Тут имеются старинные, испытанные временем приемы. Звягин прибег к испытанному приему:
— Много лет назад, в один прекрасный весенний день… Тьфу, — сказал он. — Ира, ты помнишь тот день?
— Помню, — вздохнула жена. — Дождь шел…
— При чем тут дождь! — рассердился Звягин. — Короче, жила?была на свете девушка Ира… В общем, я тебе сразу понравился.
— Ой ли?
— Конечно. Я учился на третьем курсе, ты тоже, и жизнь была прекрасна, мне прямо весь мир хотелось облагодетельствовать, чтоб все были счастливы так же, как я.
М?да. Ира тогда проходила педагогическую практику. И в ее восьмом классе жил?был отменно тупой и равнодушный к наукам вообще, и к английскому языку в частности, ученик. Она, по молодости лет, очень переживала. За себя — что не способна его расшевелить. За него — кем он станет? Грузчиком в винном магазине?
А в девятнадцать лет, надо заметить, человек чувствует себя таким всемогущим, как уже никогда потом. И в ответ на Ирины жалобы и переживания я отрубил, что человек все может, и раз ученик туп, то учителя и виноваты: не сумели развить его ум!