— А вы, какого хрена языки, в задницу засунувши, молчите? Чего меня не поддержали? — зло проворчал он, щупая свой нос.
— А с чего это нам тебя поддерживать? — усмехнулся эстонец.
— Да потому что он достал уже своим мнимым превосходством. А вы овцы…
— Чего ты хочешь, Шум? — Щербатый поднял на него глаза.
— Да достало все это уже. А вас что нет? Сами посудите. В дозор на крышу ходим только мы трое. Саныч не ходит. Клим и Жиган не ходят. Моряк не ходит.
— Ну, ты еще Родьку включи сюда, — усмехнулся Ваффен.
— Да я больной что ли? Понятное дело, она мелкая еще. Но зато на пост иногда пожрать приносит. Вот сухарики мне сегодня принесла. — Он снова пощупал свой нос. — Может это она шнурки… Хотя нет. Она не могла такое сделать…
— Так чего ты хочешь, Шум? — Повторил свой вопрос Щербатый.
— Да пора уже менять что-то. И хватит Санычу уже командовать. Вот чего я хочу.
— Объясняю, для особо одаренных. — Вздохнул Щербатый. — На Климе и Жигане ночные вылазки по поиску жрачки и всего остального…
— Так я тоже иной раз с ними хожу?!
— А толку? Да и не обязывает тебя никто этого делать. Ты сам шарахаться по руинам любишь вот и ходишь. Моряк дозиметром своим полезен. Да и он человек новый и мутный. Вот Саныч и не хочет его в дозор ставить. Но терпит из-за прибора и за то, что мы почти месяц жрали то, что нам моряк тогда принес когда появился. А сам Саныч… Так он тут все своими руками сделал. Ты забыл? И столовую эту облагородил. И отхожее место сварганил. И жилища из деревянных контейнеров. И отгородил станцию от тоннеля и улицы. И печки. Мы ему и так все обязаны. Так зачем ему в дозоры ходить? И почему бы ему тут главным не быть?
— Ну, ты точно базаришь как овца, красавчик, — усмехнулся Шум.
— Да иди ты тогда в жопу.
— Слушайте. Ну, ведь в самом деле, надо что-то менять, а?
— С этим согласен. — Задумчиво кивнул Ваффен. — Нам место обитания менять надо.
— Чего? — Щербатый уставился на эстонца.
— Уходить надо. На юга. Сам говоришь, что ядерная зима настает. А там теплее. Растительная пища. Людей побольше выжило. Вон, в Астрахань, например. Там арбузы.
— Там чурок дохрена, — поморщился Шум.
— Ну, ты же, бесстрашный скинхед, нас защитишь. Нет? — Усмехнулся Щербатый.
— Как же. Защитит он. — В свою очередь усмехнулся эстонец. — Это ведь не толпой в пятнадцать человек забить в переулке своими ботинками одного уставшего от работы гастарбайтера. Там ведь может сделаться реально страшно…
— Ты сейчас, чухон, своими словами подавишься! — рявкнул Шум.
— Я сильно сомневаюсь. — Нахмурился Щербатый. — Слушай. Дружище. Ну не напрягай ты воздух. Иди домой спать.
— Слабаки… Телки… — проворчал Шум и вышел из вагона.
— Надо уходить на юг. — Сам себе прошептал Ваффен и вспомнил вдруг про огромного оранжевого зайца. Который, лежал сейчас, у него в конуре. И естественно, он снова вспомнил про Родьку.
5.
Отчего такое чувство, что все они лукавили? Что происходит вообще с людьми? Саныч заметил, что они все чего-то недоговаривают или?.. Так ведь и он сам недоговаривает.
Родька смотрела в потолок ящика являвшегося ее жилищем. Старику надо отдать должное. Он предоставил ей наиболее комфортное жилище. Большой ящик с примыкающими еще двумя ящиками. Отдельный санузел, чтоб не ходить по нужде с мужиками взрослыми. И отдельное помещение с большой алюминиевой ванной. Чтоб можно было мыться отдельно и, не выходя из своего жилища. Прям квартира с ванной и туалетом. И все это особняком. Подальше от остальных ящиков-жилищ. Чтоб не слышать мужского храпа и мата.
В банке догорала очередная лучина. Родька обычно не засыпала, подолгу пялясь в потолок наструганных досок, пока лучина не потухнет и тьма не позволит ей любоваться хаосом торчащих из досок волокон. Интересно. Оттого что доски такие мохнатые, внутри ящика теплее, чем в том, который из гладких и струганных досок?
Она поежилась в очередной раз на своей койке. Почему-то сегодня эта койка совсем неудобная. Да и вообще день какой-то дурной сегодня. И шутка эта со шнурками… Зря так.
И шутка эта со шнурками… Зря так. Шум не плохой парень. В общем-то. Да и калечить его она не собиралась. Просто хотела пошутить, а он нос себе расквасил… Да что такое с этой койкой…
Родька поднялась и стала поправлять старый матрац. Кажется, под ним что-то есть. А что там может быть, если там ничего еще сегодня ночью не было?
Она приподняла матрац и сначала замерла от неожиданности и ярких красок, бросающихся с глянцевой обложки, мерцающей в свете одинокой лучины. Что это такое? Теперь, присмотревшись, Родька поняла, что это журнал. Иностранный. Название большими буквами и… На обложке улыбающаяся голая девица. И журнал не один. Стопка целая. И все такие… С девками на обложках…
Откуда это здесь? Девочка медленно достала первый журнал, и раскрыв его оторопела. На развороте крупным планом обнаженная женщина смотрит прямо на нее и улыбается… При этом она сидит верхом на голом мужике и рядом кажется еще один голый мужик и она своей рукой держится… Это удав?! Ужас, какой! Это не удав! Она отшвырнула от себя журнал и фыркнула. Откуда у нее под матрацем взялась порнография?