Вскоре сопение рядом приняло другой оттенок. Мужчина приподнялся на цыпочки и прошептал Хонде на ухо:
— Вот мы и снова встретились. Что, по-прежнему сюда ходите? Не забываете старое?
Хонда невольно повернулся в сторону говорившего и увидел мышиные глазки неказистого человечка.
Неожиданно в памяти воскресло событие двадцатидвухлетней давности. Точно, это был тот мужичонка, что заговорил с ним тогда у магазина для американцев.
Хонда с ужасом вспомнил, что в тот момент сделал вид, что человечек обознался, и был с ним чрезвычайно холоден.
Человечек словно заметил душевные терзания Хонды и опередил его объяснения:
— Ладно-ладно. Здесь — это здесь. Другое место — это другое место. Так и будем поступать, — но Хонде, наоборот, это было неприятно.
— Только не кашлять! — добавил человечек и снова поспешно перевел взгляд на стволы деревьев.
Хонда, избавившись от внимания с его стороны, вздохнул с облегчением и стал смотреть на траву за деревом. Но трепет в груди пропал. Вместо него нахлынули тревога, гнев и печаль. Чем больше он старался забыться, тем дальше убегало забвение. Позиция, чтобы подглядывать за лежавшей на траве парой, у него была очень удобной, но их поведение казалось ему притворным, будто любовники знали, что за ними наблюдают, и изображали акт соития. Не было ни удовольствия, ни сопровождавшего это усиленное всматривание сладкого напряжения, ни опьянения виденным.
До пары было каких-нибудь метра два, но света не хватало, и разные детали или выражение лиц было не разглядеть. Хонда не мог подобраться ближе, потому что на разделявшем их пространстве не за чем было укрыться. Хонда все еще надеялся, что он, тот давний трепет, вернется, и, опершись одной рукой о ствол дерева, а другой — на палку, наблюдал за устроившимися на траве мужчиной и женщиной.
Человечек его уже не отвлекал, и Хонда отдался другим мыслям. У его палки нет закругления-крюка, а у самого нет умения, с каким тот давний старик задирал этим крюком женские юбки, старик и тогда был уже в летах, сейчас его наверняка нет в живых; среди пожилых «зрителей», наведывавшихся в эту рощу, за прошедшие двадцать лет многие, пожалуй, умерли, и даже молодые «актеры»: кто перестал бывать здесь, потому что зажил семейной жизнью, кто погиб в автокатастрофе или умер от поражавших и молодых рака, гипертонии, болезней сердца или почек — конечно, изменений в составе «актеров» было значительно больше, чем в составе «зрителей», прежние «актеры» сейчас, наверное, сидят, уткнувшись в телевизор, под нескончаемые крики жены и детей где-нибудь в комнатке спального района в часе езды от Токио, и близится день, когда они придут сюда уже в качестве «зрителей»…
Неожиданно правая рука Хонды коснулась на стволе чего-то мягкого — вниз по дереву ползла большая улитка.
Хонда убрал руку, но в груди осталось неприятное, будто горькое ощущение от прикосновения к ее мягкому телу и раковине, казалось, он сначала коснулся размякшего обмылка, а потом — пластмассовой мыльницы. От одного такого ощущения мир на глазах может раствориться, словно мертвое тело, брошенное в чан с серной кислотой.
…Хонда снова, теперь уже со страстной надеждой перевел глаза на занимавшуюся любовью пару. «Дайте мне забыться, скорее дайте мне хоть на мгновение забыться, вы, молодые, дайте мне опьянеть от вашего пыла, когда вы так безгласны, так безрассудны, когда у вас нет секунды, чтобы бросить взгляд на старика»…
Женщина, раскинувшаяся на траве среди сплошного комариного писка, чуть приподнявшись, обеими руками обхватила мужчину за шею. Мужчина в черном берете глубоко засунул руку ей под юбку. Движение руки передавалось складкам на спине его белой рубашки. Женщина вертелась под его руками, словно взбиралась по узкой винтовой лестнице. Прерывисто вздохнув, она, словно принимая лекарство, которое ей спешно нужно было выпить, приподняла голову и поцеловала мужчину.
…Пока Хонда до боли в глазах всматривался в происходящее, он вдруг ощутил, как со дна сковавшей его прежде пустоты вдруг поднялось, словно внезапно озаренное светом, неистовое желание.
В этот момент он увидел, что мужчина сунул руку в задний карман брюк, Хонду разозлило это, возникшее в самый разгар страсти, беспокойство мужчины по поводу того, не украли ли у него деньги, и только он подумал об этом, как сразу ощутил, что проснувшееся в конце концов желание остывает, но в следующий момент случилось уж совсем неожиданное, он просто не поверил своим глазам.
Мужчина достал из заднего кармана брюк нож. Спрятанное лезвие с шуршанием, словно змея потерлась языком, выскочило мгновенно, от одного нажатия пальцем, и сверкнуло во мраке ночи. Было непонятно, куда мужчина ударил, но женщина страшно закричала. Мужчина быстро вскочил, пригнул голову, огляделся по сторонам. Черный берет сполз назад, поэтому Хонда увидел его лицо и волосы. Волосы были абсолютно седыми, худое лицо, сплошь изрезанное морщинами, лицо шестидесятилетнего старика.
Со скоростью урагана, неожиданной для такого возраста, мужчина пролетел совсем рядом с застывшим в растерянности Хондой и скрылся.
— Бежим. Будет ужасно, если нас здесь обнаружат, — задыхаясь, прошептал на ухо Хонде тот похожий на мышь человечек.