— Первая вспышка болезни, свидетелем которой я стал, случилась в отдаленной деревне, не имеющей официального названия. Жители называют ее Новый Дачан, но это скорее из ностальгии. Их предыдущий дом, Старый Дачан, стоял еще со времен Трех царств — даже деревья были вековые. Когда построили дамбу «Три ущелья» и вода в водохранилище начала подниматься, большую часть Дамана разобрали по кирпичику и перенесли на более высокий участок. Этот Новый Дачан, однако, был уже не городом, а «национальным историческим музеем». Какая злая ирония для несчастных крестьян: их город спасли, но теперь они могли посещатьвсего лишь как туристы. Наверное, поэтому некоторые из них предпочитали называть свою деревушку Новым Даманом, чтобы сохранить связь с прошлым, пусть хотя бы таким образом. Лично я не знал о существовании второго Нового Дамана, и вы догадываетесь, в какое замешательство меня привел звонок оттуда.
В больнице было тихо, ночь выдалась спокойная, даже несмотря на рост числа аварий по вине пьяных водителей. Мотоциклы завоевывали все большую популярность. Поговаривали, что «харлеи» убили больше молодых китайцев, чем американцы во время войны в Корее. Вот почему я так радовался тихой смене. Я устал, болела спина, ныли ноги. Я шел выкурить сигаретку, глядя на рассвет, когда меня вызвали. Той ночью работала новенькая регистраторша, она плохо разобрала диалект. Несчастный случай или болезнь. Но явно требуется скорая помощь, не могли бы мы срочно приехать?
Что я мог сказать? Молодые врачи, дети, которые думали, что медицина — всего лишь способ пополнить банковский счет, определенно не кинутся помогать каким-то иун-минь просто так. Наверное, в душе я все тот же старый революционер. «Наш долг — нести ответственность перед народом». Эти слова для меня до сих пор не пустой звук… и я пытался помнить об этом, когда мой «дир» подпрыгивал и трясся на грунтовой дороге, которую правительство обещало, но так и не собралось заасфальтировать.
Я порядком намучился, разыскивая деревню. Официально ведь она не существовала, соответственно и не значилась ни на одной карте. Я несколько раз заблудился, приходилось спрашивать дорогу у местных, которые каждый раз отсылали меня в город-музей. В крайне раздраженном состоянии я наконец добрался до кучки домишек на вершине! холма. Помню, мне подумалось: «Хорошо что у них был чертовски серьезный повод для вызова». Увидев лица больных! я пожалел о своем желании.
Их было семеро, все в кроватях и все едва в сознании. Жители деревни перенесли заболевших в свой новый зала собраний. Стены и пол были из голого цемента. Воздух — холодный и влажный. Еще бы они не заболели, подумал я, а потом спросил у жителей деревни, кто ухаживал за больными. Они сказали, что никто, поскольку это «небезопасно». Я заметил, что дверь заперта снаружи. Жители деревни явно чего-то боялись. Они мялись и перешептывались, некоторые держались на расстоянии и бормотали под нос молитвы. Крестьяне разозлили меня своим поведением, не как личности, вы понимаете, а как представители нашей страны. После столетий иноземного гнета, эксплуатации и унижений мы наконец-то вернули себе место, принадлежащее нам по праву. Да, Срединная Империя — центр человеческой цивилизации. Мы стали богатейшей и самой динамичной супердержавой, хозяевами всего — от космоса до киберпространства. Это был рассвет «Китайской эпохи», которую наконец-то признал весь мир, но многие из нас до сих пор жили так же, как эти невежественные крестьяне, закосневшие в суевериях, словно варвары раннего Янгшао.
Я все еще предавался про себя напыщенной критике, опускаясь на колени рядом с первой пациенткой. У нее была высокая температура, сорок градусов, больная сильно тряслась. Когда я попытался осмотреть ее, женщина едва слышно застонала. На правой руке обнаружилась рана, укус. Приглядевшись, я понял, что на больную напало не животное. Судя по радиусу укуса и следам от зубов — человек, возможно, ребенок. Я подумал, что укус и есть источник заражения, но сама рана была удивительно чистой. Я опять спросил у жителей деревни, кто ухаживал за больными. И они опять сказали, что никто. Я не поверил. Человеческий рот кишит бактериями, их там больше, чем у помойной собаки. Если никто не промывал рану, почему она не воспалилась?
Я осмотрел остальных пациентов. У всех похожие симптомы — раны одинакового типа на разных частях тела. Я спросил одного мужчину, который показался наиболее толковым, кто ранил людей. Он ответил, что это случилось, когда они пытались «его» утихомирить.
«Кого именно?» — спросил я.
«Нулевого пациента» я нашел в другом конце города запертым в пустом доме. Двенадцатилетний мальчик. Ему связали пластиковым шпагатом запястья и ноги. Он содрал себе кожу, пытаясь избавиться от пут, но крови не было, как не текла она и из открытых ран, язв на руках и ногах и большой сухой дыры на месте большого пальца. Парнишка корчился как животное, кляп заглушал рычание.
Вначале жители деревни не хотели меня к нему подпускать. Просили не дотрагиваться до него, потому что он «проклят». Я отмахнулся от них и достал перчатки и маску. Кожа мальчика была холодной и серой, как цемент, на котором он лежал. Я не обнаружил ни пульса, ни сердцебиения. Его безумные глаза были страшно выпучены. Он пристально следил за мной, словно хищник. Пока я его осматривал, мальчик вел себя с необъяснимой враждебностью, тянулся ко мне связанными руками и пытался укусить сквозь кляп.